Ликвидация безграмотности - [19]

— Подожди, подожди, — прошептала она.

— Что, что? — спросил он. Тоже шепотом.

— Я комбинацию тоже сниму.

Когда он обнял ее, совершенно голую, то сразу понял, что это совсем другое. Когда и он, и она без одежды. Он жадно нетерпеливо обнимал ее, раздвигал ее ноги. Ласкал ее упругие груди.

— Подожди, подожди, — услышал он ее голос.

— Что? — он ласкал ладонью ее живот. И там, ниже.

— Не надо так спешить. Слышишь? Не спеши.

И он ее услышал. И стал ласкать ее, не торопясь. Вот оно, оказывается, что!

Конечно, так приятнее и волнительнее, когда не спешишь. Вот оно что!

Он опустил голову чуть пониже и стал целовать ее грудь. Поймал губами сосок ее груди. Пальцами он трогал, гладил ее другую грудь. И удивился, почувствовав, что ее соски стали твердыми. Он вдруг понял, что она гладит его по спине, что ее руки касаются его лица, словно она была слепая и знакомилась с ним на ощупь. Он опустил руку и коснулся ее заветного холмика, там его, похоже, ждали, потому что его дерзкий палец был легко пропущен в святая святых ее тела. И она тихо застонала. Сашка почувствовал, что Катя раздвигает ноги и воспринял это как сигнал, как зов.

Он навалился на нее, стараясь не давить, Катя охнула, Сашка направил себя по уже известному ему пути и проник в нее. Легко, словно делал это прежде много раз. Катя снова застонала, обхватила его ногами и прошептала:

— Давай, миленький, давай!

И миленький стал давать. Он погружался в нее сильно, глубоко, каждый его толчок сопровождался ее сладостным, сдавленным стоном. Потом Катя стала вдруг мотать головой из стороны в сторону, она громко вскрикнула, Сашка испугался и прекратил свои толчки.

— Что с тобой, Катенька, что с тобой? — спросил он озабоченно.

— Не останавливайся, не останавливайся! Давай! — прошептала она.

И тут он понял. Он понял, что вот теперь она по-настоящему кончает.

Не то, что там, у забора. И он опять задвигался, а она снова стала стонать, Сашка, боясь, что их услышат, нежно прикрыл ей рот ладонью, но она неожиданно укусила эту его ладонь, она вдруг тонко и забавно заскулила, все ее тело выгнулось дугой навстречу его непрекращающимся толчкам. Она стала, как пружина, ее грудь под его ладонью была твердой, словно зеленое яблоко, ее голова снова заметалась, Сашка почувствовал, что она колотит его сзади пятками, и в это мгновение он стал кончать. Его трясло. Он изливался в нее. Всей своей страстью. В самую глубину! Боже, какой это был кайф. Так вот оно как должно быть… Вот как… Он тихо рычал. Он умирал. Он жил. И это было прекрасно.

Боже, как хорошо, что мать и тетка выпили и спят богатырским сном.

Иначе они бы непременно услышали стоны юных любовников. Как все удачно!

Само провидение было на их стороне.

Глава 13

Сашка чувствовал, что после всего случившегося можно задавать любые вопросы.

— Хочу тебя спросить.

— Спрашивай.

— Ты давно уже?

— Что?

— Ну… Ты когда в первый раз?

— А! В прошлом году. Летом. Шестого июля.

— Не в честь эсеровского мятежа?

— Причем тут эсеровский мятеж? Шутки у тебя…

— Ну, так выходит. И кто это был?

— Не скажу. Смеяться будешь.

— Не буду. Скажи.

— Честно?

— Честное слово.

— Это был мой троюродный брат.

— Кто, Анатолий?

— Нет, ты его, наверное, не знаешь. Эдик. Это по линии моего отца.

— Ты, что, специализируешься на родственниках?

— Не издевайся.

— Я не издеваюсь. Просто так получается. И как это случилось?

— Что?

— Ну, то, что он тебя…

— А! Да как-то так, глупо.

— Ты этого хотела?

— Да, пожалуй, хотела. Насилия с его стороны не было.

— Расскажи подробнее.

— Зачем тебе?

— Сказать?

— Конечно скажи.

— Я встречаюсь с девушкой. Мы уже столько раз были на грани… Но у нас ничего не выходит. У меня не получается.

— С Наташей? Почему? Она что, девственница?

— Ну да. И я тоже еще ни с кем. Ты у меня теперь первая.

— Вон оно что. И что ты хочешь узнать?

— Все.

— Ты хочешь, чтоб я дала тебе совет или рассказала, как это было у меня?

— И то, и другое.

— Встречались мы тайком. Они с другом приходили к нам в гости. Друг его к сестрице моей старшей имел большой интерес. Сидели, слушали музыку. Танцевали. Анекдоты травили. Стали как-то выключать свет. Парням это очень понравилось. Сидим на разных диванах, темно, но постепенно глаза привыкают, и вижу я, как друг его ласкает мою сестрицу. Откидывается она на диван, он целует ее безотрывно. А я не могу отвести глаз от его руки, которая блуждает по ее коленям. И ныряет эта рука под ее юбку, сминает кверху, а у меня спирает дыхание. А Эдик, братец мой троюродный, начинает тихо и нежно меня поглаживать. Вот так и пошло-поехало.

— Нет, нет. «Пошло-поехало» не пойдет. Так и в книжках пишут: «Он повалил ее на диван и овладел ею». Извини, я хочу детали.

— Да ты сладострастник!

— Я готов быть кем угодно, только ты рассказывай. Ты влюбилась в него?

— Ну, что-то вроде этого. Волнение было какое-то необъяснимое.

— И как вы к этому подошли? Он предлагал, или ты сама все затеяла?

— Скажешь тоже! Конечно, это он стал меня уговаривать.

— Как? Как он тебя уговаривал?

— Ну, говорил, что любит, что страдает без меня.

— Где говорил, прямо там, на диване, при сестре?

— Нет, конечно. Мы с ним вынуждены были уходить из дома, так хотела сестра. У нее, видимо, настала пора, когда мы с Эдиком стали им мешать. Место мы себе нашли, лучше для бездомных быть не может. Во дворе института стоял катер, так мы в него залезли. Эдик подобрал ключи от входной дверки. Кубрик, кажется, это так называется, был очень тесным, но нам хватало. Вот в этом катере и проходили наши свидания.