Лики Японии - [57]

В октябре 1970 года, за месяц до самоубийства Юкио Мисимы, японские сухопутные войска насчитывали, по официальным данным, свыше 179 тысяч человек, располагая 660 танками, 140 самолетами, а также 210 вертолетами; за военно-морскими силами числилось 37 тысяч человек и 210 единиц боевых судов, в том числе 10 подводных лодок; за военно-воздушными силами — 41 тысяча человек и 950 самолетов, из них — 480 боевых. Данные конца семидесятых годов существенно не отличаются от приведенных цифр. Это довольно значительная, однако для 120-миллионного народа не слишком большая армия. Что касается финансовых издержек на ее содержание, то они также были не очень велики, хотя к началу восьмидесятых годов по сравнению с серединой семидесятых, безусловно, возросли. (Тогда, в 1975 году, Япония расходовала на военные нужды лишь 45 долларов на душу населения, маленький Люксембург — 68 долларов, а США — в десять раз больше Японии.)

Однако велики ли японские «силы самообороны» (27 сентября 1953 года японский парламент принял закон о преобразовании «корпуса национальной обороны» в «силы самообороны») или малы, значителен или незначителен военный потенциал Японии, статья 9 конституции остается прежней. Для пересмотра этой статьи потребовалось бы большинство в две трети голосов в парламенте, а такое большинство либерально-демократическая партия, правившая в стране с небольшим перерывом с конца войны, не смогла обеспечить, тем более что внутри самой партии мнения относительно статьи 9 расходились. Кроме большинства в две трети голосов в обеих палатах парламента для внесения изменений в конституцию необходимо было также получить простое большинство избирателей во время всенародного голосования.

Это, несомненно, сложная и щекотливая проблема, по отношению к которой даже оппозиционные партии не всегда занимали однозначную позицию. Поэтому она все снова и снова откладывалась. Но признанный писатель Юкио Мисима требовал ясности. Хризантема как олицетворение красоты (в стилизованном виде она и гербовый цветок японской императорской династии), а также меч служат символами японской культуры, считают некоторые. Мисима принадлежал к их числу. «Довоенная Япония, — писал он в 1968 году в одном солидном журнале, — изгнала из нашей национальной жизни хризантему. Послевоенная Япония сделала то же с мечом и разрушила тем самым целостность японской культуры». На своих коллег по перу он обрушивался с грубой бранью, называя японскую литературную среду «раем для невменяемых, неврастеников, импотентов и отвратительной массы жирных, больных раковыми и желудочно-кишечными заболеваниями пациентов, сентименталистов и полуидиотов». И ужасно то, считал он, что только очень немногие способны бороться. Чтобы не сражаться в одиночку, в ноябре 1968 года он основал личную «армию» примерно из сотни молодых людей, назвав ее «Татэ но кай» («Общество щита»). За консультацией по поводу форменной одежды для своего воинства Мисима обратился к модельеру, который якобы сшил мундир для Шарля де Голля. Была сочинена, а затем записана на пленку и распространена среди населения «Песня оруженосцев», а маневры проводились по программе «сил самообороны», а порой и совместно с ними. Первая годовщина основания «Общества щита» отмечалась парадом перед Национальным театром в Токио. На вопрос, почему именно там, командир Мисима ответил: «Потому, что отсюда виден дворец императора».

«Мы ни в чем не будем участвовать, — заявил он в другой раз, вкладывая в эти слова особый смысл, — за исключением последнего решительного боя. У нас нет оружия, но вместо него есть стальные мускулы. Мы самая маленькая армия в мире, но зато армия, сильная духом».

Если бы речь шла лишь о судьбе человека, подававшего когда-то большие надежды в японской литературе, то, возможно, и не стоило бы заострять наше внимание на всем этом. Однако дело не только в Мисиме и его «армии». Дело также не в человеке из Партии возрождения великой Японии, которого вот уже в течение многих лет можно встретить в иные дни на углу самого фешенебельного квартала Японии, Гиндзы, вблизи бывшего здания одной из крупнейших газет, с микрофоном в руке, на крыше радиофицированной машины, позади которой развевается бывший военный флаг Японии. Захлебываясь, он выкрикивает лозунги, заставляющие содрогаться от ужаса. Всякий раз, когда вновь попадаешь в Японию, надеешься, что этот пережиток прошлого наконец исчез. Увы, к сожалению, слышишь все те же лозунги. Хочешь посмеяться над ними, над риторикой и жестикуляцией оратора и видеть во всем этом плохо сыгранную балаганную комедию, но отказываешься от такого намерения, и не в последнюю очередь потому, что никогда не знаешь наверняка, кто из собравшихся принадлежит к паладинам оратора, который все еще продолжает говорить о Великой японской империи.

Дело и не в примерно 500 националистических, по военному образцу созданных организаций, насчитывающих, по одним оценкам, свыше 200 тысяч человек, по другим — 350 тысяч. Не в этом проблема, во всяком случае, не только в этом. Весной 1979 года в одном японском периодическом издании, предназначенном для заграницы, появилась статья профессора-экономиста из Токийского университета. Профессор писал, что в случае войны (даже без атомного оружия) Японии при ее теперешней концентрации промышленности и сверхвысокой плотности населения не поможет увеличение ее нынешней военной мощи в 10 или даже в 20 раз, поэтому она должна делать все возможное, чтобы обеспечить мир не только в Азии, но и во всем мире. «Главное для Японии — не допустить войны; стремление к военной мощи — дело малоперспективное». Чувство реальности весьма распространено в сегодняшней Японии, и было бы неверно оценивать поведение и поступки писателя Юкио Мисимы в отрыве от общего развития, целого круга проблем, которые можно объединить словом «самоосознание». «Люди критически осмысливают свое бытие и заняты поисками самоосознания японского парода как культурной и исторической общности, — пишет упомянутый выше профессор… — Была предпринята переоценка ценностей, с тем чтобы не впадать в крайний национализм прошлого. И эта переоценка продолжается, причем за основу берутся самобытные японские критерии, а не стандартные, импортируемые с Запада формулы, привлекаются специфически японская система ценностей, фундаментальные модели общественных отношений, а также сила и слабость социальных институтов».