Лики любви - [3]

Итак, Ева не сожалела о том, что утратила всякую связь со своим прошлым. Ее детство проходило под покровом одиночества. Позже, когда ей уже было за двадцать, она оглядывалась назад и удивлялась переменам, которые успели с ней случиться в эти два десятка лет. Но только сейчас она начинала догадываться, что это – еще одна иллюзия, к тому же очень опасная. Человек меняется гораздо меньше, чем ему кажется. Зачастую все его изменения, которые он полагает глобальными и которыми порой так гордится, сводятся к очень простой, но очень полезной вещи, без которой, насколько мне известно, не обходилось в этой жизни еще ни одно живое существо. И вещь эта именуется опытом. Вспомни ту бабочку, которой любовалась Ева. С ними и прочими братьями нашими меньшими другая история. Их поведение старше их. Оно появляется на свет задолго до их рождения. Оно предопределено природой и никогда не переступает границу дозволенного. Человек же сам вершит свою глупость, и именно это делает его несчастным, а он и в этом пытается усмотреть какую-то постороннюю силу, того неведомого врага, который сильней тебя и с которым нет смысла сражаться, и от этого отчаивается и становится еще несчастней, чем был.

То одиночество, которое окутало прочной нитью все детство, а теперь плавно переступило порог юности, не было ошибкой. Оно не было знаком судьбы. Оно младше Евы. Она произвела его на свет по своему желанию, и потому не считала себя им обремененной. Однако может ли она, вот так просто, по одному своему желанию, по первой прихоти, лишить его жизни? Нет. Она дала ему жизнь, но не может лишить его оной, ибо она утратила свою власть над ним. Она сделала свой выбор, пусть бессознательно, и этот выбор будет с нею всегда.

Что помнит она из своего детства? Какая картина является взору при первой мысли о нем? Ева закрывает глаза, и видит башню в тумане, которая являет собой символ истины и знания, поиску которых наша героиня посвятила большую часть своей жизни. Истоком своим эти поиски восходят к этой башне из ее детства, огромной башне в тумане на берегу реки. Иногда туман был таким густым, что башню становилось не видно за этой пеленой рваных облаков. Для человека, который не знал о существовании этой громады и который очутился в туман на противоположном от нее берегу, этой башни не существовало. Но она не исчезала! Она продолжала стоять, также величественно и безмолвно, в ожидании часа, когда погода позволит ей явить всем жителям этого маленького городка свое огромное статное тело. Поначалу подобные мысли забавляли Еву, а потом ей внезапно стало страшно, и избавиться от этого страха окончательно ей впоследствии так и не удалось. Люди там, на другом берегу, не видели Еву, не видели ее дома, и для них в такие вот моменты, ничего этого не существовало. Они также знали, хотя подобные вопросы наверняка занимали их в гораздо меньшей степени, если они вообще позволяли себе тратить время на поиски ответа, что Ева, ее дом, сад перед ним и все, что было расположено на противоположном берегу, продолжали жить. Но одного знания мало, чтобы убедить нас в истине. Нам нужно ощущение. Но, увы… и это еще одна иллюзия жизни, и следующий случай ее всецело опровергнет, и если и не докажет, что ее не существует (ибо иллюзия никогда не имеет материального выражения и отвергать ее существование в силу ее бестелесной природы становится невозможным), противопоставит себя ей и явит ее отрицание.

Когда Еве было пять лет, ее бабушка по отцовской линии умерла, а так как они уже давно жили в разных городах и виделись весьма редко, родители, ведомые заботой о состоянии ребенка, решили ничего ей не говорить. Прошло четыре года. И Ева узнала правду. Она не помнит ни острой боли, ни тупого бессильного отчаяния. Она вообще плохо помнит то время. Но вот что особенно точно осело в ее голове: бабушка умерла, когда ей было пять лет, но она узнала об этом печальном событии лишь в девять. И в этот промежуток времени она продолжала говорить о бабушке в настоящем времени, говорить про нее «думает», «читает», «разговаривает» и т.д. Проще говоря, она полагала бабушку живой. Это особенно разволновало ребенка. И совесть начала упрекать – почему она ничего не почувствовала.

Но эти события относятся к раннему периоду, назовем его доясным, в жизни Евы. Было время, и она наивно полагала, что будет помнить всю свою жизнь с самого детства, чуть ли не с момента рождения. Но шли месяцы, годы, и воспоминания исчезали, как та башня в тумане, оставаясь существовать лишь в глубинах памяти, редко давая о себе знать разве что в метких укорах совести.

У Евы было ощущение, что бабушка жива (1), хотя, как несложно уяснить из сказанного выше, она не общалась с ней в течение довольно длительного времени. Если выразить утверждение (1) через его двойное отрицание (обратите внимание, как при этом изменится его смысл), то получится, что у Евы не было ощущения, что бабушка умерла (2). Вдобавок ко всему, у нее не было знания на этот счет. Итак, беря на веру и рассматривая нами сформулированные утверждения, с оговоркой насчет отсутствия знания, мы получаем комплект разной смысловой нагрузки: в случае (1) он состоит из «да» и «нет», в случае (2) – из двойного отрицания.