Ликабет. Книга 1 - [17]

— После бани можно и выпить. Да и с дороги тоже не плохо — сказал Валерий Клаусу.

— Но немного

— Насильно заставлять никого не будем — успокоил он его.

Напиток Валерий разливал сам и в первый и во второй раз. Объяснял, что после того как выпьешь, нужно поесть и прочее. Клаус и Катя переводили. Немцы как их учили, поднимали бокал, чокались, и вскоре за столом стало оживленно. Туристы наперебой описывали свои впечатления, которых было великое множество. Спрашивали, чем Валерий занимается. Когда узнали что он легионер и сейчас в отпуске, то одобрительно загоготали. Видимо служба в легионе пользовалась у них большим авторитетом. Один из пожилых немцев спросил офицер ли он и, узнав, что нет, удивился. Такой хороший дом, неужели легионеры так много зарабатывают. Валерий ответил уклончиво. Нечто типа «на жизнь хватает». Все выражали восхищение хозяином, его домом и русским народом в целом. Катя тоже посматривала на него в восхищении. В такой дружеской беседе они ужинали полчаса, и когда бутылки опустели, Буховцев поставил еще. Потом нашли какую‑то музыку, и во дворе устроили небольшую дискотеку. Валерий потихоньку через огород поднялся на скошенное поле. После недавнего сенокоса пахло сухой и прелой травой. Поле это вместе с домом принадлежало тоже им. Но ни Валерий, ни Антон сенокосом не занимались, и его косили соседи. За это тётя Аня приглядывала за домом в их отсутствие.

Кленовка, окружённая холмами лежала внизу. Группы домов, освещенных уличными фонарями и полной Луной в небе. Он услышал разговор на немецком, и отошел за гряду нескошенного бурьяна на меже. Немцы вышли как и он справить малую нужду, а сделав дело разговорились. Буховцев в тонкости разговора не вникал, такой уж у него тогда был немецкий. Но одну фразу он понял сразу. Пожилой немец смотревший задумчиво сквозь поля сказал.

— Подумать только, а ведь это всё когда‑то могло быть нашим, если бы мы смогли.

Валерия фраза озадачила. Да именно озадачила, не возмутила. Как будто человек сделал неправильный вывод, и сморозил явную глупость. Он тогда плохо говорил по–немецки, но ответная фраза возникла у него в голове сразу, и потом он уже понял, что была построена грамматически правильно. Буховцев вышел из за бурьяна, и улыбаясь подошел к немцам.

— Надо думать о том, что всё ваше могло быть нашим, если бы мы захотели.

Немцы смутились, видимо сначала из‑за того, что не признали его в темноте, а потом когда до них дошел смысл сказанного.

Валерий не стал их больше смущать дальше, и путая русский с немецким, повел снова в дом. Было два часа ночи, но спать там никто еще не ложился. Наоборот веселье было в разгаре. Немцы уже разбились не по группам, а по парам и Буховцев решил, что пора закругляться. Постепенно они разделили помещения импровизированными ширмами и народ начал укладываться спать. Пожилой немец, рассуждавший о неполученном, смотрел на Валерия подозрительно, не затаил ли тот обиду, но после успокоился.

Катя пришла к нему позже, сославшись на какую‑то глупость типа невозможности заснуть. Автобус прибыл в Кленовку под утро. Туристы позавтракали оставшимся после ужина, и запасами туристического Мерседеса, и сердечно попрощавшись с Валерием отбыли дальше, познавать странный русский мир. Тогда‑то Буховцев, так и не увидевший войны, подумал, что подобное занятие тоже может быть полезно.

* * *

Лютаев зашел около двенадцати. Одет он был так же, как и в тот день, в Нижнем. Матово отблескивающая от алого до фиолетового, туника, серые джинсы, кожаный пиджак. При себе у него была сумка, видимо с чем‑то для обеда. У Валерия уже всё было припасено заранее, и они отправились обедать. Место для пикника Буховцев выбирал недолго. Кленовка была окружена долами, которые извиваясь, прорезали окрестные поля и выходили в саму деревню. Долы эти общим количеством четыре штуки, разной ширины и длины, в конце июня начале июля выкашивались, и теперь там росла свежая ярко зеленая травка, которая и останется такой же до глубокой осени. Они выбрали длинный узкий дол, называемый местными правым. Валерий если предполагался пикник без костров и лишнего мусора всегда водил друзей сюда. Место отличное. Дол шириной метров тридцать, сорок, длиной около километра окаймленный с одной стороны ячменным полем, с другой полем подсолнуха. Этакая ложбинка, покрытая изумрудного цвета короткой травой, по которой можно ходить босиком. По верхним краям с одной стороны желтеет спелый ячмень, с другой зелёно–жёлтые подсолнухи. Над всем этим голубое небо с редкими облачками и нежаркое, какое бывает в начале августа, Солнце. Внизу, за извилинами дола, видна Кленовка. Ветер колышит ячмень и подсолнух по краям дола, но внизу тихо.

Они расставили складной столик и два стула. На столе появилась зелень, жареная курица, хлеб, минералка и бутылка «Снежки», очень дорогой водки, продающейся в оригинальной наполовину стеклянной, наполовину металлической бутылке. К ней прилагались три металлические стопки. Впрочем, им было достаточно двух. Пока готовили обед, Валерий посматривал на Лютаева. Делал он все уверенно, так будто ресторанный бизнес на выезде был его главной работой. О чем у них предполагался разговор Валерий не знал, но был точно уверен в том, что этот разговор для него жизненно важен. Конечно, его основным работодателем было государство, а Полетаев обещал его научить методам конспирации. Буховцев про себя усмехнулся. Но его существование в том мире, как и существование вообще, было в руках магов, и Лютаева в частности, тем более, что тот ему в целом нравился. Деньги это хорошо, но нужно еще как‑то оттуда вернуться живым. Мёртвому неважно есть у него на счету деньги или нет.