Лик полуночи - [21]

Мелани покраснела, осознав свою ошибку.

– О, я… Пожалуйста, семья не хотела говорить, что они близнецы, пока они не достигнут пятнадцатилетия.

Сокрытие рождения близнецов от общественности было обычным ходом среди высшей знати. Да, близнецы считались благословением, но с политической точки зрения они были знаком.

Это открытие было важным. Но оно еще больше осложнит их сегодняшний опрос обитателей замка. Крона и Трей уже хорошо понимали, насколько осторожно они должны действовать под этой крышей – ведь Главный магистрат одним движением пальца мог уничтожить их карьеру. Он уже не дал стражам Дозора задержать сына. А теперь, если он узнает, что им известен один из его политических секретов…

Но это была не та информация, о которой можно забыть.

Трей взял скамеечку для ног и сел, чтобы оказаться на одном уровне с целительницей.

– Значит, Главный магистрат планировал подготовить их к должности? Чтобы они попытались побороться за звание следующей пары Великих маркиз?

– Возможно… я не знаю, – сказала Мелани. – Нам нужно было знать их настоящий возраст, чтобы определиться с необходимым лечением, и это единственная причина, по которой семья – ну, мадам Айендар – раскрыла информацию мастеру ЛеМару.

Мелани поерзала на стуле, понимая, что могла непреднамеренно раскрыть политическую интригу.

Маска Леру покалывала лицо Кроны. Что-то было не так с ответами этой девушки. В ее поведении сквозило скрытое раздражение. Нежелание общаться, которое казалось не имело отношения к близнецам.

– Главный магистрат знает, что их мать рассказала вашему мастеру семейную тайну?

Мелани уткнулась взглядом в колени.

– Я не знаю.

И тут в гостиную вошел сам Главный магистрат, будто у него горели уши, будто он чувствовал, что речь идет о нем, и это чувство пригнало его в гостиную.

– Госпожа Дюпон?

Ученица целителя встала и снова слегка присела в реверансе.

– Простите. Я пришла за вещами, и эти господа сообщили мне о вчерашних неприятностях.

Ее глаза умоляли регуляторов: «Пожалуйста, не говорите ему о моей оплошности».

Они не могли попросить магистрата подождать в его собственном доме, поэтому они позволили Мелани уйти, но не раньше, чем записали дорогу к ее дому, заверив, что зайдут в ближайшие несколько дней.

– Прежде, чем ты уйдешь, моя дорогая, – сказал Айендар-старший целительнице, взяв ее маленькую руку в свои массивные лапы, – загляни к садовнику. Ему надо знать, одобрите ли вы белые лилии.

– Я не знала, что белые лилии обладают лечебными свойствами, – сказала Крона, надеясь, что маска все-таки поможет ей разгадать, что не так с девушкой.

Если бы ей повезло, она бы прямо здесь вывела целительницу на чистую воду…

Но Мелани промолчала.

– Да дело в другом, – сказал Главный магистрат. – Госпожа Дюпон выходит замуж через две недели, и я предложил ей использовать территорию замка для церемонии.

– Всего через десять дней… – сказала Крона, немного пораженная.

Свадьба в доме, где только что умер член семьи, казалась странной, но иногда такое случалось. Лицо Мелани на мгновение побледнело, как будто она боялась. Не волновалась, нет – именно боялась, что они начнут ее расспрашивать.

Почему? Что пытается скрыть молодая целительница?

– Как вы любезны, монсеньор, – польстил ему Трей.

Это и вправду было большой любезностью. Многие ли аристократы – из тех, кого Крона знала – предложили бы свой дом для праздника представителей класса ремесленников? Нет, немногие.

– Монсеньор очень хорошо относится к моей семье, – сказала Мелани и, сделав третий и последний реверанс, вышла из комнаты.

– Удивительно, что эта девчонка до сих пор не вывернула себе колени, учитывая, сколько раз она так приседает за день, – усмехнулся магистрат, и его густые черно-серые усы подпрыгнули вместе с животом.

Учитывая обстоятельства, он выглядел потрясающе бодрым. Все так, как сказал его скорбящий сын: «Проследить за тем, чтобы все улыбались, никто не дул губки, никто не царапал обувь и не ломал ноготки». Никогда и не перед кем не терять лицо.

В своих ответах Грегор Айендар был очевиден, как витражи в храме. Он отвечал на все вопросы о юбилее с безупречной честностью. Не имело значения, какой вопрос ему задавали – касающийся его семьи, например, о сцене, устроенной его сыном, или более общий.

Намеки на ложь появлялись только тогда, когда они давили на него по поводу его политических устремлений. И даже тогда он ловко уклонялся от прямых ответов, избегая лжи любой ценой.

– Субмаркиз Дэвид и субмаркиза Даниэлла были Айендарами, так что государственная служба – это действительно наше семейное дело.

Сидя в кресле, удобно откинувшись на спинку, он сложил руки на животе.

– Стать Главным магистратом невозможно, если нет амбиций, правда?

После еще нескольких раундов хитрых ответов Крона собралась с духом и решилась спросить про близнецов. Это было необходимо, и, если он разозлится и выкинет их из дома, пусть будет так.

– Ваши внучки были близнецами?

Сразу он не ответил, и тогда она продолжила:

– Возможно, кража тем вечером была политически мотивирована. Кто мог знать?

– Никто кроме наших ближайших родственников не знал, – мрачно ответил он.