И она еще говорит о пламени! Если б она только знала!..
Нет, участи сильного завидовать не приходится.
Виллему накинула на лошадь попону.
— Куда мы поедем? — спросила она.
Теперь ему нужно было собраться с силами — ведь ему предстояло убить ее надежду.
— Нам с тобой следует расстаться. И как можно скорее.
— Нет! — Ее надежда и радость погасли.
— Подумай сама. Во-первых, кто-нибудь знает, где ты сейчас находишься?
— Нет, родители уверены, что я у бабушки в Габриэльсхюсе, а бабушка считает, что я уехала домой в Норвегию.
— И как долго, по-твоему, они будут оставаться в неведении? Прошло очень много времени. Наверное, они уже хватились тебя.
Он был прав. Виллему не хотелось бы доставлять родным новые неприятности, хватит и того, что им пришлось пережить из-за нее раньше.
— Можно написать им письмо, — нерешительно сказала она.
— Письмо? Ты думаешь, между Норвегией и Швецией сейчас ходят письма?
— Прости, я забыла. Но ведь тогда мои родные тоже не могут обмениваться письмами друг с другом?
— Почему? Между Норвегией и Данией связь сохранилась. Посмотри правде в глаза, Виллему! Тебе необходимо срочно возвращаться домой. В Стокгольм я тебя отправить не могу — моих родителей там сейчас нет. А твоя семья слишком далеко, чтобы помочь тебе.
— Но что будет с тобой? — жалобно спросила она. Он вздохнул:
— Мне нужно обратно. Я офицер, идет война, если я и дальше буду отсутствовать, меня сочтут дезертиром. Коль скоро мы оказались здесь не по своей воле, меня пока что не в чем упрекнуть. Однако если я не вернусь… Тогда моя песенка спета.
— Почему не вернешься? — Виллему широко улыбнулась. — Ты вернешься, и я с тобой! Я не брошу тебя!
Он грустно улыбнулся.
— Если б я мог сказать тебе: потом мы будем вместе! Но это невозможно. Боюсь, нашим отношениям пришел конец.
Плечи у нее поникли, сердце сжалось от горя. Она склонила голову.
— У меня больше нет сил бороться с тобой, Доминик! Кричать и на коленях молить тебя о любви бесполезно. Ты, конечно, прав. Но куда мы сейчас поедем?
Он огляделся.
— По-моему, нам надо продолжать путь в том же направлении. На северо-запад. Тогда мы снова выедем к морю. А там видно будет.
Она вздохнула с облегчением:
— Значит, мы еще немного проедем вместе? Ты ведь не можешь повернуть назад и опять ехать через леса, где прячутся вольные стрелки!
— Да, этого мне хотелось бы избежать.
Нежно улыбнувшись Виллему, он приподнял ей подбородок, тыльной стороной руки погладил по щеке. Потом вскочил в седло, и Виллему последовала его примеру.
Они ехали весь день, беседуя о предметах, волновавших их обоих, и еще лучше узнавая друг друга. Пока оба оставались в седле, ни у одного из них не было искушения прикоснуться к другому.
Пейзаж постепенно изменился. Перед ними открылись низкие равнины Халланда. До сих пор им удавалось подавлять чувство голода. Однако оно все сильней и сильней давало знать о себе.
Они проезжали мимо редких, одиноко стоящих крестьянских усадеб, затем стали попадаться небольшие селения, ветряные мельницы.
— Вообще-то здесь очень красиво, — вздохнула Виллему. — Но мне так хочется есть, что не до красоты!
— Я тебя понимаю. К счастью, у меня есть еще немного денег, ведь ты спасла от разбойников мой вещевой мешок. Давай найдем какой-нибудь трактир!
— Господи, какое счастье! — обрадовалась Виллему.
Ехать до села, где имелся трактир, пришлось долго. Солнце уже клонилось к горизонту, однако вечер еще не наступил.
Пока Доминик стреноживал лошадей, Виллему молча наблюдала за ним. В ней опять разгорался пожар.
Доминик был без плаща, свободная куртка доставал только до бедер. В поясе она была перехвачена широким поясом с медными накладками. Узкие штаны подчеркивали сильные мужские формы. Сапоги доходили до колена.
Доминик был так красив и привлекателен, от него исходила такая чувственная сила, что у Виллему потемнело в глазах.
— Идем? — услыхала она и, смущенно открыв глаза, кивнула.
Пригнувшись в низких дверях, они вступили в шум и тесноту зала, где у них перехватило дыхание от чада. В зале было темновато, что, наверное, было к лучшему, поскольку Виллему сомневалась в опрятности за ведения.
Тучная хозяйка нашла для них свободный столик.
Виллему охватило чувство нереальности — она сидела в каком-то деревенском трактирчике в Халланде. Очень далеко от родного дома. И рядом с ней сидел Доминик. Как она сюда попала?
Ясно, что в этот трактир Виллему привело только ее неисправимое упрямство.
Она жадно поглощала обед, Доминик не отставал от нее, поэтому совесть у Виллему была чиста. Она считала, что они заслужили возможность хорошенько поесть.
Там, в этом полутемном, душном, набитом народом трактире, где они сидели за столиком друг против друга, Виллему с новой силой охватило желание. Она посмотрела на высокий чистый лоб Доминика, на его черные вьющиеся волосы, желтые кошачьи глаза, на его широкие плечи и грустно опустила голову.
— Что с тобой? — спросил Доминик.
— Все то же пламя, — почти беззвучно ответила Виллему. — Опять оно зажглось в моей крови. Теперь, когда мы с тобой убеждены, что не можем получить друг друга, во мне все бурлит, как в кипящем котле… Нет, мужество покинуло меня.
