Лихие девяностые в Шексне - [29]

— Так, правильно и сделал, что отдал, — умиротворяю я.

— Ага! Правильно! Вот потеряются учебники, так и будите платить рублей четыреста. Родители то-же, называются! Ничего — то не разберутся.

— В конце концов, что же произошло?

Юля объясняет:

— Окружили его три девчонки. Одна за волосы схватила, а другие сумку вырвали и забросили куда-то. Он после догнал девчонок и отобрал шапку. Остальное ты знаешь.

…На следующий день я собирался ехать в деревню. Когда стоял на автобусной остановке, в одиннадцать часов, ко мне подошел одноклассник сына Максим Фатеев и спросил:

— Саша, дома?

— Нет. Он в школе.

— А его на первом уроке отправили домой за портфелем.

Я вернулся домой. Не успел открыть дверь, слышу телефон. На конце провода женский голос спрашивает:

— Саша, дома?

Чувствую, — учитель, наверное классный руководитель:

— Нет — в школе!

А в трубке: «Нет его» и гудки.

ВОР В ЗАКОНЕ

Итак, я на новом месте работы. На заводе создали охранную службу. Возглавил ее электрик Анатолий Трофимович Левин. Ему чуть за пятьдесят. Он вместе с отделом кадров набрал штат вахтеров из числа пенсионеров и рабочих. Большая часть пенсионеров — бывшие сотрудники МВД. Вообще-то на заводе давно шли разговоры, что создают охранную службу тогда, когда все уже разворовали. Решился поработать контролером — вахтером, потому, что до завода, два года трудился в ИТК-12 вольнонаемным в отделе технического контроля. Принимал у осужденных изделия, смотрел за качеством изготовления сервантов, книжных шкафов, матрасов. На новом месте меня особенно устраивал график работы. Сутки через трои. Можно чаще бывать в деревне, да и подшабашить в свободное время. У меня имелся опыт разъездного фотографа. В свою пору ездил по деревням, фотографировал на паспорт, комсомольские и другие документы. А так же детей в школах и садиках. И ремесло вроде бы не забыто.

Моим напарником на новом месте службы стал тезка и ровесник Анатолий Федорович Тимчук, бывший прапорщик двенадцатой исправительной трудовой колонии. Отслужив положенный срок, он и вышел на пенсию.

Как-то на дежурстве я спросил Тимчука:

— А кто такой вор в законе?

— Это человек, который пользуется авторитетом среди воровских, — говорит он и продолжает со знанием дела. — Зэки «воровской масти» не имеют права работать — вор живет только с того, что украл. Вором в законе может стать только тот, кто никогда не работал, не служил в армии и вообще ничем не «помог» властям. Они полностью ее отрицают. От сюда и «отрицалово» — небось слыхал такое выражение? А узнать таких зэков просто — на плечах и на коленях они накалывают восьмиконечные звезды на манер «розы ветров». А означает это — «никогда не встану на колени» и эти руки никогда не будут трудиться. У нас на двенадцатой был один. От таких стараются изба-виться всеми доступными средствами. Считай, что это второй человек после начальника колонии. Без его ведома не происходит ни одна драка, ни одна поножовщина. Он руководит преступным миром даже из тюрьмы. Был у нас такой, фамилию называть не стану. Не успел он поступил к нам в колонию, как через две недели на его счету было уже сто тысяч рублей…

АРЕСТЫ

Очередная новость всколыхнула поселок. Накануне арестован директор завода Валерий Михайлович Киселев. Это передается из уст в уста. Кто уверяет, что брали его с автоматами. Оце-пили, мол, гаражи, а там видимо невидимо товара и все импортное. А кессон полон сахарного песку. Гаражей как, сказывают, у него три. Другие передают, что из его квартиры вывезли все, вплоть до стенки. И что в другом гараже стоят еще три стенки. А кто-то божится, что арестовали его всего на семьдесят два часа, как будто бы по сто двадцать второй статье, временно, и что вот — вот могут выпустить.

На улице холод. Коленки морозит, прохватывает сквозь брюки. Завтра собираюсь ехать в колхоз «Угла». Сфотографировать несколько человек на документы. Ехать предстоит с пересадкой на чебсарском перекрестке и ловить попутку. Прикидываю как потеплее одеться.

Двенадцатого января приходит жена на обед и с порога:

— Арестовали Ноженко. Мне рассказала Батырева. Будто бы даже наручники надели.

— Этого следовало было ожидать, — не удивился.

А тринадцатого я был на смене. Тут уже рассказывали о последнем аресте со всеми подробностями, говорили правду и не правду. Ходил с обходом по цехам. Зашел к рабочим бывшей своей бригады:

— Вроде бы начальника цеха арестовали?

Татьяна Комарова свидетельствует. — Милиции-то столько было. Брали на планерке. В наручники сразу.

— А за что, — говорю, — наручники-то?

— Как за что? Как особо опасного.

— Так уж и особо? — подыгрываю.

— А как же. А вдруг у него оружие?

— Ну, уж. Сразу и оружие?

— А что? У Киселева вон карабин нашли…

ОТЧУДИЛ

Да! На каждом шагу подстерегает неожиданность. Дежурили тринадцатого. Вез щеповоз отходы от цеха ДВП. Для осмотра машины вышел Тимчук. Попросил у водителя пропуск. В нем значилось, что выписан кубометр отходов, а вывозили в пределе восьми. Тимчук, как начальник караула вернул машину назад.

Звонок. Левин. Спрашивает Тимчука. Говорю:

— Он вышел для осмотра машины.

— Чего, — возмущается, — придрались к цыгану? Он же сто сорок четыре рубля заплатил! Не ему, так на свалку отвезли бы.