Лигранд - [14]

Дед даже не улыбнулся.

– Понятно. Память у тебя выпала, а вот last остался. Элидар – в своем духе. Снял с себя проблему. – Тон деда не позволял полагать, что он ругается. Скорее, ворчит.

Переспрашивать, что такое «last», я не стал. И так понятно, что ничего хорошего. В лучшем случае, это «характер», в худшем – «дурь».

– Ладно. Комнату найдешь?

Я кивнул.

– Я подумаю, как тебя учить. Вечером поговорим. Иди.

– Что это за свет?

– Это Har.

– Что значит «Har»?

– Сила такая. Потом расскажу… Никому не говори, что ты видишь свет, – вдруг спохватившись, попросил дед.

– Хорошо. Что значит «хартис»? – решил я прояснить все-таки для себя самого ситуацию с не единожды слышанным словом.

Интуитивно я понимал, что это связано со светом.

– Человек, который может управлять этим светом.

– А что значит «суискен»? – вспомнил я слова мальчишки.

Дед встал и подошел к карте, изображенный на ней материк был поделен на клочки.

– Вот это, – показал он на один из клочков – локотство, – и он посмотрел на меня: понимаю ли?

Я кивнул.

– А вот это, – он взмахом обвел кучу мелких «клочков», – и есть Руизанская Suisken.

– А это? – ткнул я в большую область с округлой границей.

Зря Корндар наговаривал на деда. Нормальный мужик.

– А это орочьи земли.

Слово «орк» я знал. Пасот мне показывал книгу с черно-белыми рисунками, где была нарисована этакая обезьяна с клыками. Орк, одним словом. Хотя я для себя перевел именно как «обезьяна». Но если у обезьян есть земли… Да не-э-э… Этого не может быть…

Я чуть не прошел мимо двери в свою комнату – так задумался. В этот день у меня был первый залет – я разобрал светильник у себя в комнате. Совсем. Вместе с составной медной бляхой сверху, в которую был вставлен «светящийся» камушек. Бляха обратно склеиваться отказалась…

Глава 4

Помнится, я как-то решил, что дед – нормальный мужик… Беру свои слова обратно. Подъем – как только солнечный диск выглянет наполовину из-за горизонта. Отбой – когда скажет дед. Это был отрезвляющий душ после расслабона в доме отца. И это было именно то, что мне необходимо. Днем занятия, практически непрерывно. Грамота, математика, мечный бой, вольтижировка, география, этикет – духи бы его забрали, танцы – это далеко не полный перечень. Что будет, если отлынивать? Можешь ехать обратно. Никто не держит. Знать, прежде чем выпустить своих отпрысков в этот жестокий мир, очень старалась подготовить их. Как говорил дед, кем бы мы ни стали, нам придется много и упорно трудиться, независимо от праздников и времени суток. Станет кто из нас балзоном – будет в ответе за свои земли, грандзоном – за управление локотством, ларам же светила круглосуточная забота о доме и семье.

Вы не представляете, сколько всего должен знать либалзон! С кем можно первым заговорить и с кем нельзя, когда рабы могут к тебе обращаться, на каком пальце перстень у грандзона… а геральдика и словесность!.. У-у-у… Ладно хоть математику собственно учить не надо, но на занятия, в целях конспирации, я все равно исправно ходил. Конспирировался я не просто так. В этом мире верили и в духов, и костры были… Кстати, я узнал, почему я либалзон. Либалзон – это титул наследника земель, а не ребенка балзона. Я уж не знаю, как там отец договорился с дедом, но тот дал как ему, так и нам, то есть мне и брату, право на наследование. И наследование причем не подразумевает очередность. В случае чего балзонство придется «пилить». Только тут тоже есть хитрость. Со слов деда, отец – подозреваю, не без использования служебного положения – оформил от нас с братом дарственные бумаги без даты на наши доли. Такой финт был связан с небольшим размером балзонства. Дело в том, что если балзон прекращал платить налоги, то его балзонство могло отойти государству, то есть локотству или империи. Ну а с маленькой земли налоги платить практически нереально, так как это будет себе в убыток. Хотя и такие балзонства тоже есть. Это когда ради титула кто-то богатый платит за клочок земли необходимую сумму. В общем, так как балзонство деда и без того было небольшим, то делить его нельзя.

Учеба у деда была не сахар. Но несмотря на это, мне ведь действительно грех жаловаться на годы, проведенные в этом доме. Я выучил язык. Я научился писать и читать. Я первый раз в жизни сел на лошадь. Я мог держать клинок в руке. Для обучения последнему приобрели отдельно преподавателя, так как старый раб, учащий мечному бою мальчиков, был мне физически не ровня. Да, все четыре учителя, с учетом раба для обучения мечному бою персонально меня, были слугами или даже рабами. Жесткий, очень жесткий для детей график учебы, но я-то по сути не ребенок. Я очень многое вынес из пребывания в этом имении…

Про первых два года – рассказывать не о чем. Учиться, учиться и учиться. Тренироваться, скакать, танцевать, писать, слушать, запоминать. Каждое утро после завтрака мы пили «светящиеся» жидкости, повышающие умственную активность, и – словно в битву.

Интересно! Очень! Первые дней двадцать. А потом… Я даже представить не мог, что место, называемое «мягким», может стать таким чувствительным и жестким от скачки в седле. И «ковбойская» походка – это не миф. Лошадь надо сжимать ногами, и пока нужные мышцы не окрепнут – это не самое приятное ощущение.