Лигр - [12]

– Пошли? – предложила она сестре. – Что они нам сделают?

Но Станка яростно замотала головой – лучше замерзнет до смерти, до воспаления легких, чем предстанет полуголой перед парнями. Придется самой. Феда сжала губы, прикрылась ладонями и, стараясь не покраснеть, вышла на берег.

– Отдай! – потребовала.

Мальчишка, хихикая, начал отступать. Ясно, не отдаст по-хорошему. Феда рванулась к нему, выбросила вперед руку. Слишком крупная для тринадцатилетней девочки, грудь ее колыхнулась от резкого движения. Старшие парни засвистели, заулюлюкали, а младший изогнулся как кошка, проскользнул под вытянутой рукой девочки и – лапнул! Инстинкт сработал раньше, чем разум. Ладонь сжалась в кулак, и Феда врезала нахалу по роже.

Мальчишка шлепнулся на песок, схватился за расквашенный в кровь нос. Феда бросилась к нему. Она хотела поднять с песка лифчики и удрать назад в реку, но парни навалились на плечи, заломили руки за спину, дернули так, что ступни оторвались от песка.

Мальчишка вскочил, оскалился зло. Как он думал отомстить за обиду, Феда выяснять не собиралась. Правая нога ее взлетела вперед и вверх, вонзилась ему точно в пах. Мальчишка охнул, скорчился, а Феда, извернувшись, впилась зубами в держащую ее руку. О, кусаться она умела не хуже загнанной в угол собаки! Парень завопил от боли, железные тиски разжались.

Феда обернулась к третьему. Тот шел на нее, сжав кулаки… и внезапно остановился, попятился. Закричал:

– Бежим, у нее метка! Ведьма!

Вскоре плот скрылся за излучиной реки, а девочки сидели, прижавшись друг к другу, в самом уголку пляжа, куда еще доставали лучи опускавшегося к виноградникам солнца. Вернее, Люра обнимала, стараясь согреть, замерзшую Станку. А Феда обнять их не смела. Потому что в глазах подруг прятался страх, и взгляды нет-нет да и чиркали по ее правому плечу. Не только грудь Феды подросла за лето. Родинка, которая была у нее с рождения, тоже увеличилась. И при желании в ней можно было разглядеть расплывшийся косой крест.

На следующий день было первое сентября, в женской гимназии города Свяжин начинался учебный триместр. Кто-то из подруг не удержал язык за зубами, и вскоре половина гимназии перешептывалась, искоса поглядывая на Феду. «Ведьма, ведьма…» Было неприятно, словно ее уличили в чем-то постыдном. «Я не ведьма!» – хотелось крикнуть в ответ. Но разве докажешь? Метка-то есть! Мама помогла бы, подсказала, как быть… Мама и отец Феды погибли пять лет назад на теплоходе «Капитан Вирхов». А тетя Алия была доброй, внимательной… но не мамой. Оставалось терпеть.

В октябре семиклассницы проходили профосмотр. Дело привычное – медицинский департамент округа Эгре славится профилактикой болезней детского возраста. Однако в этом году добавлялся новый специалист. Не врач. Кабинет, где девочек осматривал окружной инквизитор, был последним в списке. Входить туда следовало по одной, плотно притворяя за собой дверь, чтобы ни словечка не просочилось в коридор.

Инквизитор оказался молодым и, наверное, симпатичным. Но смотреть на него Феда не посмела.

– Федора Птах, – прочитал он надпись на медицинской карточке. Кивнул на стул перед собой: – Проходи, Федора Птах, присаживайся.

Ноги не хотели повиноваться, но она кое-как доковыляла, присела. Инквизитор продолжал буравить ее взглядом. «Сейчас спросит про метку…» – Рука сама собой потянулась к пуговичкам на блузке, готовая расстегнуть. Но инквизитор спросил другое:

– Говорят, у тебя красивый голос. Хочешь стать певицей?

– Да… – выдавила Феда.

Инквизитор принялся писать на листе бумаги. Что он пишет, Феда прочесть не могла. Зато классная руководительница, сидевшая рядом с ним, читала, и по лицу ее пошли алые пятна.

– А расскажи, Федора Птах, что там была за история с хулиганами на реке?

«И это знает!» Но теперь уж чего бояться? Ведьма, значит, ведьма. Феда набрала воздух в легкие, как перед прыжком в воду, и начала рассказывать.

Странно, чем дольше она говорила, тем спокойнее становилась. Она так увлеклась, что не заметила – инквизитор уже не пишет, а смотрит на нее удивленно. И когда она замолчала, не сразу задал следующий вопрос:

– Девочка, как ты себя чувствуешь?

Феда пожала плечами:

– Хорошо. Я здорова!

Инквизитор еще помедлил. И вдруг скомкал лист, на котором писал, сунул в карман пиджака. Взглянул на Феду, улыбнулся.

– И молодец, что здорова. Ты свободна.

– Я могу идти? – опешила Феда.

– Да. Постой! – Он быстро оторвал от чистого листа полоску бумаги, написал на нем несколько цифр. – Если с тобой случится нечто необычное или неприятное, позвони по этому номеру!

Феда энергично закивала, уверенная, что так и поступит.

Но ни в седьмом классе, ни в восьмом, ни в девятом, ни даже в десятом с ней ровным счетом ничего не случалось. А затем Федора Птах уехала в окружной город Эгре поступать в консерваторию. Затертый лоскуток с телефонным номером был благополучно забыт в нижнем ящике письменного стола.

Поступить на отделение вокала оказалось на удивление легко. Может из-за того, что Феда не сомневалась в своих способностях? Она больше волновалось за Станку, поступавшую на филфак Эгренского педагогического университета, «держала кулаки» каждый раз, когда та шла на экзамен. Помогло. Сестра прошла по самой кромочке, еле набрав необходимые баллы. Но прошла!