Лифт вниз не поднимает - [4]
Преподаватель подается всем корпусом вперед. Студент, заглотнув очередную порцию воздуха, продолжает:
— Эта точка А, где происходит пересечение указанных выше характеристик — короткого замыкания и холостого хода, указывает на многовариантность решения поставленной вами задачи и при оптимальном ее решении может принести ощутимую выгоду народному хозяйству нашей великой страны при эксплуатации двигателей этой серии.
— Вы так полагаете? — успевает вставить преподаватель.
— Разрешите закончить, — перебивает его студент. — Боюсь потерять главное!
Напряжение в аудитории достигает критической отметки. В воздухе явно пахнет “коротким замыканием”. Студент продолжает:
— Предложенное мной нестандартное решение задачи асимптотически приближает к нулю величину затрат электроэнергии при работе под нагрузкой этих видов асинхронных двигателей, столь широко используемых в нашей отечественной электропромышленности.
Приближается развязка. Аудитория замерла. Студент, как дошкольник, невинно моргает пушистыми рыжими ресницами. Экзаменатор потирает лоб и смотрит невидящим, отрешенным взглядом куда-то вдаль.
— Интересная мысль, — произносит он задумчиво. — Надо будет на досуге хорошенько обдумать ваш нестандартный ход рассуждений… Давайте вашу зачетку! Очень интересная мысль!.
Так талантливо скинуть зачет мог только настоящий корифей. Корифея звали Ким Иванович Рыжов.
“Весна в ЛЭТИ”
В 1952 году комитет комсомола ЛЭТИ, возглавляемый все тем же Борисом Фирсовым, поддержал идею пятерых литературно одаренных студентов — К. Рыжова, М. Гиндина, Г. Рябкина, М. Смарышева, И. Трегера и одного музыкально одаренного — А. Колкера. Мы задумали объединить в веселом студенческом спектакле все институтские самодеятельные коллективы: оркестр, балет, хор, певцов, артистов, спортсменов. Название будущего шедевра (в этом никто из авторов ни минуты не сомневался) — “Весна в ЛЭТИ”.
Репетировали днями и (главным образом) ночами. Весь институт замер в ожидании премьеры. Преподаватели ставили нам “трояки” вместо заслуженных “неудов”. Самые смазливые студентки стали обращать внимание на самого невзрачного из всех авторов. На меня. Что касается Кима… Ну ладно, об этом позже…
И вот, когда прошли генеральные репетиции и мы были готовы поднять занавес, умер Сталин.
Все плакали. Нет, всех сотрясали рыдания. Лысеющие деканы ничем не отличались от чувствительных студенток. Как Дальше жить? Да и зачем дальше жить?!
Но были и такие лихие студенты, которые в эти скорбные дни вели себя иначе. Они заказывали аудиторию для проведения траурного комсомольскою собрания и, закрывшись на ключ, “шпилили” там круглые сутки в преферанс. Благо, занятий не было.
Мы, создатели спектакля, отчетливо понимали, что шутить и веселиться наша страна не будет никогда!
И вдруг жизнь сделала головокружительный кульбит — Никита разоблачил Иосифа.
В мае 1953 года состоялась премьера нашего искрометного, зубодробительного, музыкального спектакля “Весна в ЛЭТИ”.
На афише среди авторов красовалось и мое имя — “музыка Александра Колкера”.
Конная милиция и студенческие патрули пытались сдержать уставшую от траурных маршей толпу молодежи. Казалось, все ленинградское студенчество собралось в тот вечер на подступах к Выборгскому Дворцу культуры. Наиболее шустрые проникали внутрь через крышу. По каким-то вентиляционным шахтам. Кончилось все тем, что атакующие снесли все кордоны и ворвались в зрительный зал. Материальный ущерб обошелся институту в кругленькую сумму.
Понять сегодня это почти невозможно. Но тогда, в далеком 1953-м, еще не было Арлазорова, Богдана Титомира и группы “Полиция нравов”. А мы были!
Вот как описывает “Весну в ЛЭТИ” наш земляк известный театровед Эмиль Яснец в монографии “Александр Колкер”:
“…Кинопролог показывает горячие минуты перед началом занятий. Обвешанный гроздьями молодых людей, приближается к институту на просевших рессорах автобус десятого маршрута — “червонец”. Сломя голову бегут студенты и преподаватели, многие из них хорошо знакомы зрительному залу. На часах в вестибюле без двух минут девять. В одно мгновенье все стихает. Улица мертва. Начались лекции.
И тут к входу подлетает такси! Открываются дверцы и — не торопясь, вальяжно — выходят двое. Он: завитый кок, импортный цветастый галстук, туфли на толстенной микропоре, узкие в обтяжку брюки “дуды”. Стиляга начала 50-х годов — Арнольд Кукеш (И. Трегер). Она: ярко накрашенный рот, прическа в стиле “я у мамы дурочка”, смелые телодвижения и вызывающий разрез на юбке. Одним словом, Мэг Купидонова (А. Прохорова).
Парочка проходит в вестибюль и становится под знаменитыми часами. Здесь институтский “бродвей” — место сбора любителей сладкой жизни, преферанса, просто прогульщиков.
Заканчивается кинопролог показом полупустой аудитории. Входит глуховатый профессор и произносит всем известную сакраментальную фразу: “Я вот тут с вами…, а меня ждут заводы юга!”.
Здесь зал грохнул так, что перегорели радиоусилители.
Сюжет о любви “всеобщественника” Сени Птичкина (М. Смарышев) и “забубенного” отличника Феди Смирнова (А. Знаменский) к вполне положительной студентке Нине Алмазовой (И. Попова) разворачивается в интерьере весны, ветки сирени и “чьей-то записки в несколько строчек”.
