Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - [172]

Кто же заменил уволенных генералов и полковников? Ну, эта проблема всегда решалась проще простого. На их места ЦК партии направил более шестидесяти человек с руководящей партийной и советской работы. С такой же легкостью ЦК был способен в одночасье поменять руководящий состав любого министерства и ведомства. (Был же случай, когда секретарь горкома партии был назначен вначале заместителем министра тракторной промышленности, а позднее — послом в одну небольшую европейскую страну.) И никого это не удивляло и не озадачивало.

Правда, теперь уже изгнанных из КГБ не расстреливали, ограничивались разжалованием, следовательно, лишением генеральских или полковничьих пенсий, исключением из партии. Только и всего…

Какие-то нарушения так называемой и весьма своеобразно толкуемой законности (обычно по прямому указанию высшего толкователя этой самой законности в лице ЦК КПСС) можно было при желании найти у любого тогдашнего сотрудника МГБ-КГБ. Повезло или не повезло (это с какой точки смотреть) многолетнему руководителю контрразведки и разведки генерал-лейтенанту Петру Федотову. Он не был арестован, как многие его коллеги. Поначалу Федотова в 1956 году просто освободили от должности начальника Второго главного управления и назначили заместителем начальника редакционно-издательского отдела Высшей школы КГБ (с обязанностями на этой должности вполне бы справился майор). Лишь через три года о Федотове вспомнили, чтобы (уже при председателе КГБ А. Шелепине) уволить из органов госбезопасности и лишить генеральского звания.

Рассекреченный тогда же секретный доклад Хрущева имел нежданные и весьма серьезные последствия на международной арене. Многие идейные коммунисты в различных странах, в том числе с давним стажем и большими заслугами в рабочем и революционном движении, пережив глубокое разочарование и в личности Сталина, которого ранее искренне боготворили, и в Советском Союзе, в котором видели пример и мечту всего прогрессивного человечества, стали выходить из партии.

Серьезные потери понесла и внешняя разведка КГБ. После доклада Хрущева и ряда публикаций в советской прессе начался исход, если и не массовый (это слово к разведке просто неприменимо), то достаточно чувствительный, агентов-иностранцев в странах так называемой западной демократии. А между тем сила советской внешней разведки (также и военной) всегда основывалась на том, что подавляющее большинство ее агентов за рубежом сотрудничали ОГПУ-НКВД-КГБ (а также с ГРУ) исключительно из идейных соображений. Денежное вознаграждение не играло для них сколь-либо существенной роли.

Для этих людей — их и агентами-то называть грех, они были настоящими помощниками кадровых советских разведчиков — разочарование в Сталине, Советском Союзе, коммунистических идеалах было настоящей катастрофой. Получалось, что вся их жизнь, деятельность, связанная с немалым риском, вроде бы были потрачены служению ложным богам. И они уходили. Хорошо, если молча, проглотив обиду, погружались в частную жизнь. Но случалось и худшее: невыносимая обида, попранная гордость и достоинство толкали вчерашних преданных помощников в объятия спецслужб своих стран.

Залатать эти дыры в агентурных сетях было непросто, и удавалось это сделать без серьезных потерь далеко не всегда. И уж во всяком случае, на это требовалось время.

Внимательное изучение доклада Хрущева невольно натолкнуло Короткова на горькую, но вполне логичную догадку. Он хорошо помнил, что все изобличенные в системе внешней разведки «враги народа» (как и руководители ведомства в целом) были осуждены за измену Родине и шпионаж в пользу империалистических держав. Но какую шпионскую информацию мог поставлять своим закордонным хозяевам (скажем, немцам или американцам) сотрудник ИНО или Разведупра? В первую очередь, разумеется, о советских агентах, действующих в этих странах. Однако Короткову было доподлинно известно, что ни один советский разведчик в этих странах, равно как и во всех остальных, не был изобличен и арестован по наводке из Москвы! Те же Леман, Куммеров, Харнак работали в Германии на советскую разведку многие годы и погибли уже во время войны вовсе не по вине расстрелянных в 1937–1938 годах в Москве своих тогдашних руководителей! Это были грустные догадки и озарения…

Между тем начальник ПГУ генерал-майор Александр Панюшкин был возвращен на ответственную работу в ЦК КПСС. Многие на Лубянке полагали, что его преемником станет Коротков, уже побывавший в положении «и. о.» и досконально эти обязанности знающий. Этой уверенности сослуживцев способствовало то обстоятельство, что ни для кого в разведке, да и в КГБ в целом, не были секретом дружеские отношения между Серовым и Коротковым. Внешне они были очень разными: Коротков при своей фамилии за метр восемьдесят, и низкорослый, но физически крепко сбитый, очень подвижный Серов. Правда, по возрасту генерал был на четыре года старше полковника, однако по чекистскому стажу — на десять лет уступал (он пришел в органы госбезопасности лишь в 1939 году из РККА на должность заместителя начальника главного управления милиции). Но факт остается фактом: они дружили. Им довелось вместе работать и во время войны и, особенно тесно, после войны в Германии.