Лифт в преисподнюю - [17]

— Вы читаете мои мысли, Александр Иваныч.

— Не пижонь, Семен, тебе не идет.

Трифонов скис. Похоже, он почувствовал, что зашел в тупик. Это неплохо. Многие знают, если Трифонов не понимает ситуации и не видит просвета, он начинает злиться и концентрироваться на деле, отдавая ему все свои силы. А значит, лед вскоре тронется.

* * *

С ним никто не церемонился. Даже вопросов не задавали. Лейтенанта бросили в погреб и заперли. Он, что называется, не обиделся: сам напросился. Пришел в гости, так постучись, поздоровайся, поставь бутылку на стол, а он в щели подглядывать начал. Таких гостей не любят, особенно те, кто живет особняком и вообще чужаков не жалует.

Сыро, холодно, темно. Обстановка не радовала, зато мозги работать лучше стали, зашевелились. Подходящее место для раздумий, ничто не отвлекает. Полчаса ушло на адаптацию и избавление от пустой, никому не нужной нервозности. Не каждый день тебе ствол к затылку приставляют. Успокоившись, Стебликов решил, что ему повезло. Не сразу на жаровню голой задницей посадили, а время дали на психологическую подготовку и смирение с неизбежной расплатой.

Он пришел к выводу, что на момент его поимки в артели отсутствовал главный вершитель «понятий» — местный пахан и «смотрящий». Иначе его тут же доставили бы к вершителю чужих судеб на допрос. Зачем мужика мытарить, не соленый огурец, чтобы в погребе просаливаться. Допрос, так или иначе, неизбежен. Должны же люди знать, кто и зачем к ним пожаловал в неурочный час. Закопать они его всегда успеют. Не очень радужная перспектива в двадцать четыре года с белым светом прощаться. А как защищаться? Против лома нет приема. Нужен заслон. Какой?

Любопытная идея пришла в голову часа через два. Конечно, в ней имелись свои прорехи, но ничего более интересного и стоящего он не придумал. Мысль заключалась в том, чтобы выдать себя за беглого зека Парфенова, того самого, которого он самолично брал на «железке», потом допрашивал, но по дороге в «Кресты» Парфен сбежал. Опытный гад. Но тому было двадцать восемь, и выглядел он совсем по-другому. Если кто-то из артельных знает Парфена, то лейтенанту крышка. Если нет, попытка может сработать. Парфен немало о себе рассказал. А чего ему скрывать, когда его биография занимает пять томов уголовного прошлого! Любой великий классик литературы или ученый муж позавидует такому подробному жизнеописанию. Хорошо, что Стебликов имел привычку добросовестно относиться к своим обязанностям и, перед тем как идти на допрос к подопечному, изучил его досье. Что называется, для лучшего контакта. Парфен тоже не дурак. Предложил разыграть удобную для себя партию. Мол, ребята, я готов сотрудничать со следствием, выложу все, как на духу, а вы мне оформите явку с повинной. Мол, осознал человек, решил сам вернуться в зону и отсидеть оставшийся срок. Но я вам сдам остальных, что со мной ушли за «колючку» на волю.

Ничего не попишешь, на сделки с преступным элементом идти приходилось.

Поначалу все шло хорошо. Таких говорливых, как Парфен, давно следователи не видели. И вел он себя, как пай-мальчик. Бдительность охрана потеряла. Сумел как-то хитрец наручники расстегнуть и, когда его спускали по лестнице вниз, он в считанные секунды разделался с конвоем. Один шел позади, другой впереди. Бац, и оба лежат на ступеньках. Своими же наручниками их пристегнул к перилам и, оставив отдыхать, тихо ушел из здания областной прокуратуры через центральный выход. Даже оружия у конвоиров не взял. Когда те очухались, Парфена и след простыл. Жаль, что он им не успел дорассказать анекдот, который начал еще на лестничной клетке. Веселый парень, безобидный, послушный, осознавший… Теперь этого пай-мальчика вся милиция Северо-западного округа ищет как опасного преступника. Трудно им придется. Второй раз на те же грабли Парфен не наступит. Это ведь не по лбу получать, а лет десять строгача схлопотать.

Стебликов тяжело вздохнул. Кишка тонка такого прожженного прощелыгу сыграть, да так, чтобы бывшие авторитеты тебе поверили. Лейтенант сидел на куче картошки и пытался вспомнить каждый жест Парфена, его ужимки, манеры, насмешливый взгляд, мгновенную реакцию. Ведь он ни над одним вопросом не задумывался. Отвечал мгновенно, словно его проверяли на знание таблицы умножения. Не такой Парфен простачок, каким его себе представляли. Не один талант в себе таил, но не выпячивал свои способности. Тоже ведь уметь надо. Человек по природе своей тщеславен и всегда готов выставить на показ все лучшее, на что он способен, а этот делал все наоборот. И одно дело — поведение Парфена в кабинете следователя, а другое, когда он нос к носу встречался со своим собратом, уголовником. Стебликов терялся. Опыта не хватало, знаний и практики. А ведь на карту поставлена жизнь. Не зря местные молодчики с обрезами ходят. Из них по воронам не стреляют.

Сколько утекло времени, Стебликов не знал. Из подвала его вывели, когда на дворе стоял день. Привели парня в баню. После холодрыги да сразу в парную. Нет, до парной дело, конечно, не дошло, остановились в сенях. Тут был накрыт стол. Стены из ольховой вагонки, длинный деревянный стол, скамейки, потолок — все из качественного дерева. За столом сидели трое в простынях и красные, как те самые раки, которых они ели, запивая пивом. По центру восседал худощавый, словно высохшая ветка, мужичок с огромной лысой головой. Вся физиономия с носом в виде картофелины изъедена оспинами. Взгляд у него был, как у ювелира с полувековым опытом. Глянул мельком, оценка готова, и опять уставился в тарелку. Двое других, надо понимать, были его подельники. Молодые, крепкие, с грубыми физиономиями, но не лишенные интеллекта, судя по глазам. Они тоже глянули на доставленного гостя мельком и тут же перевели свои взгляды на хозяина, проверяя реакцию, мол, что он-то подумал.