Лидия и другие - [40]

В ресторане Веня заказал коньяк "хенесси", салат из креветок, жюльен и по европейской котлете. Он не спрашивал у спутницы, что именно она хочет, потому что видел: Лидии не до этого, она уже набирает обороты...

Она выпила, совсем даже не соблюдая рекомендаций: погреть коньяк в руках, подержать во рту. Она его хлобыстнула прямо в рот и жадно, без тонкостей, набросилась на закуску, чтобы хоть на секунду оттянуть предстоящий разговор.

Вене хотелось вдеть в уши Лидии - смуглые и отливающие изнутри атласом - сережки с бриллиантами, которые лежали в коробочке. Эту коробочку он терзал в кармане, не решаясь достать. Так и не смог решиться.

- Надо же, нищие ездят за границу, а мне некогда выбраться! неожиданно ляпнул Веня.

Но Лидия никогда не считала себя и Володю нищими... Она ждала начала настоящего разговора. И дождалась.

- По Интернету сообщили, - осторожно проговорил Веня, - что видели твоего Володю в Париже.

Лидия молчала, и он поспешил пройти самое тяжелое место разговора:

- Странно, что для встречи с Пермяковой ему надо было уехать во Францию.

Внутри у Лидии росло ощущение, что она Володю никогда в жизни не видела - не было его ни в кругу друзей на фоне зеленой рощицы, ни в пустынном пейзаже зимней улицы, ни все эти долгие годы. А Веня говорил, говорил: Наташа приехала работать гувернанткой... "О пэр" - вот как это называется... Можно бы отправить Алешу в Европу... Там уже разработаны компьютеризированные способы лечения... Исправляют катастрофы интеллекта... Веня делал рассчитанные паузы для ответных реплик. Но Лидия молчала.

Она не заметила, как оказалась дома. Ей хотелось замереть, ничего не испытывать, не чувствовать. Ощущение жизни больно обдирало изнутри.

Она набрала номер переговорной станции и заказала Израиль.

- Ты размахнулась, Лида, - сказала испуганно Анна Лукьяновна. - Володя оставил нам не так много денег.

- Сейчас, мама, ты все узнаешь, о своем Володе!

- Может быть, все-таки он наш, - пыталась образумить ее Анна Лукьяновна.

- Был наш! - скандально закричала Лидия.

Лидия обрушила на Аллу: спиритический сеанс, Париж, Володя, Наташа Пермякова, ночное недержание (Алеша и Анна Лукьяновна терпеливо слушали все это), Веня Борисов, Интернет...

- Нет, мамочка, - строго откорректировал Алеша. - Не интер-нет, а интер-да.

И тут он очень испугался, потому что мама жестом руки от него отмахнулась. Такого в его жизни не было никогда. Он встал в угол между книжным шкафом и тумбочкой и завыл, призывая на помощь покойную овчарку Дженни.

- Не помню я никакой Наташи, - сердито говорила Алла. - Кто такая?

- Да какая разница! Вене по сетям сообщили, что в Париже она гувернантка.

Анна Лукьяновна заметила нервно: эти мужики так любят прогресс Интернет, виртуал! Не видят дураки, что от прогресса мир стал, как большая деревня, - не спрячешься: не успели Ванька с Манькой загулять на том конце села, а здесь уже знают...

Из Израиля прозвучало:

- Лидия, ты же сама говорила: Цветаеву бросали, Ахматову... А мы-то чем лучше?

- Оставить меня одну с Алешей! - кричала Лидия. - А от кого я родила?! Из-за сына я не защитилась, работаю на полставки, денег нет... Даже Веня сказал, что мы нищие!

- Какой негодяй, - воскликнула Анна Лукьяновна. - А еще старый друг!

- Ну, Лидочка, давай сосредоточимся на хорошем: приезжай ко мне в гости, в Иерусалим, я тут тебя сосватаю - есть несколько кандидатур.

- Так они у тебя все в кипах, наверное, - попробовала пошутить Лидия, - мне придется гиюр принимать. Я же не могу считаться еврейкой: у меня мама русская!

Тут русская мама вмешалась не хуже экономной еврейской:

- Лидия! Время! Мы так до Володиного приезда не дотянем ...

- Завтра я тебе сама позвоню, - стала прощаться Алла, - а там уже не беспокойся! Знаешь, сколько здесь стоматологи получают!

Мир с Интернетом, конечно, стал, как одна деревня, но рядом-то с нею, деревней, течет речка, ледоход идет, и грязные тяжелые льдины разъезжаются под ногами у Лидии. И впервые за всю жизнь - никакой опоры.

Тут своим умом, невозможным, не встречающимся нигде больше, всем своим телом Алеша понял, что поступление сил от мамы прекратилось. И что ей же хуже, а она какая-то сейчас глупая, не понимает: теперь он ослабеет, сляжет и ей еще больше придется отдавать, отрывать от себя. Но есть еще милые лекарства, может, они помогут.

- Мама, дай мне аспаркам, комплевит, циннаризин и гефефитин! А главное: пантогам, - он произносил эти слова, выпрямившись на время, торжественным голосом, словно считал, что без этой звучности названий лекарства сами по себе не много стоят.

- Подойди к бабушке, мне нужно написать письмо Юле, - сказала Лидия.

- Нашей дорогой Юле из столицы Москвы, - понимающе кивнул Алеша.

Анна Лукьяновна дала внуку все его лекарства, а дочери предложила обычное лекарство для взрослых: стопку водки.

- Ладно, найдем денег, поезжай в Израиль, развейся, раз так... А мы... Ничего, моя пенсия есть да Лешина... проживем!

8. Предварительные итоги

1

Пермь осиротела без Лидии.

Конечно, она уезжала и раньше. Но, уезжая, всё равно краешком себя захватывала Пермь. Лидия как бы присутствовала тут вместе со своими мыслями, смехом и телеграммами. Телеграммы были всякие: поздравительные, юмористические, просто дружеские. Во время перестройки они приобрели общественно-трибунный характер - во "Взгляд", в поддержку Бакланова на XIX партконференции, в защиту Сахарова и Ельцина, в поддержку Горбачева после распада СССР (Лидия считала, что Михалсергеичу сейчас плохо и надо, чтобы они с Раисмаксимной не ожесточились). На стихи к юбилею Окуджавы телеграфистка вообще смотрела как на безнадежную патологию: все сейчас деньги зарабатывают, а эта тратит неизвестно на что...