Лидия и другие - [38]

- Мы должны сказать спасибо Бояршинову за его писанину - такой необыкновенно удачный вечер сложился.

"Оказывается, я не такой уж сильный, если Бояршинов вдруг черноту нагнал", подумал Володя, отогнал неприятные мысли рюмкой водки и двинулся на кухню делать тосты.

- Да, повезло Лидочке с мужем, - вздохнула одинокая Надька.

Веня Борисов в последний год очень изменился: пузо запузырилось через ремень, под челюстью отвис лоснящийся мешок - в общем капитализм ему даром не дался. Быть во главе первого в городе кооператива - это значит заключать много сделок, при этом выпивая и поедая много чего. Видно было, что душа его к этому не лежит, но ведь надо пробивать новые тропинки в экономике.

- Сейчас выпью и всю правду скажу, - трагически провозгласил Веня.

- Правду или истину? - возник со своим вечным вопросом Егор.

- Человеку в семье одному нельзя быть счастливым, если счастливы, то оба, - начал читать из воздуха Веня. - Не одной Лидии повезло, а им обоим.

- Ничего, подходящая истина, - похвалил Егор, и выпил, как выпал с высоты.

Володя с горой дымящихся тостов зашел в гостиную:

- В организме всегда присутствует полпроцента алкоголя!

- Что-то маловато, - ответила Лидия.

- Нет, не маловато, не маловато, - немедленно откликнулся Алеша.

- Давайте выпьем за то, что Лидия для нас - половина Перми! предложил кто-то.

- Вот это сказано! Я так ни в жизнь... - восхитилась быстро окосевшая Инна.

Егор презрительно скривился: мне бы вот время выбрать, собраться с мыслями и эмоциональной сферой, я бы такой тост...

Боря сходил к соседям за гитарой, загладил струны и запел:

Нынче день какой-то желторотый,

Не могу его понять...

Голос у Бори оказался таким красивым, что все опешили. Голос этот как бы жаловался, что попал не по адресу - не в ту грудь, не в то горло, но если уж очутился, то придется жить здесь до конца.

Вадик думал: как это Боря столько стихов выучил? А я две строчки запомнить не могу!

Володя думал: Боре надо было, как родился, взять гитару и сразу петь, а он вместо этого книги читал. Думает, что книги - главное. А ведь есть кривая насыщения чтением, адиабатическая кривая: чем больше читаешь, тем меньше мыслишь.

Вдруг Боря резко прижал струны, задавив звук, и сказал:

- Этот сиреневый бант на гитаре уместен... Мы привыкли считать это пошлостью. Но пошлость - это самодовольство... А этот бант еще напоминает школьные годы, но уже говорит, что вот такие искусственные цветы будут на наших могилах.

Веня пухлым кулаком колотил Володю по груди и кричал:

- Ты скажи мне: выдержит СССР перестройку, выдержит ломку, выдержит?..

Лидия думала с опаской: страна-то выдержит, а вот грудь моего мужа... Стучал бы ты в свою грудь, а не в Володину.

5

После смерти отца Лидия съехалась с матерью. Алеше сказали, что дедушка лег в больницу. А Лидия поймала себя на том, что избегает звуковых сочетаний с МР: смерч, смердеть, мрак, даже "морда" и "море" и те казались ей словами горестными, имеющими отношение к смерти. На уроках ей трудно стало искренне воспевать трепет жизни. Она заметила вдруг, что на прежде любимую тему - "Слово о полку Игореве" - говорит механически, без искренности.

Однажды Лидия остро позавидовала коллеге, у которой сын - дворник! Та жаловалась: февралик, плохо учился. А Лидия думала: счастливая: сын у нее дворником работает! Зря я с Бояршиновым смеялась тогда над безумием Ленина - после инсульта, когда он буквы забыл... Над болезнью нельзя смеяться. Алеша вон каким родился. Если б он мог учиться в школе - хотя бы и плохо, если бы мог работать!..

С другой стороны, есть слепые на свете, им, может, труднее, чем Алеше. В секонд-хэнде вчера она наблюдала, с какой ловкостью покупал одежду слепой. Он брал в руки вещь, затем ходил пальцами по всем ее закоулкам: проверял карманы, не порваны ли, обшлага - не замахрились ли. Когда вещь оправдывала себя на ощупь, он задавал вопрос в сторону ближайшего дыхания: "Цвета какого это?" - "Темно-зеленый, очень хороший", - отвечала Лидия. Но слепого темно-зеленый не удовлетворил, он бросил куртку обратно, взял другую...

Лидию снова потянуло в секонд-хэнд, кстати, он находился в Доме культуры слепых. Сам дом был весь облеплен сверкающей крошкой, и она своим отраженным от неба сиянием словно олицетворяла идею лишенности зрения. Сбоку аккуратно висела фанерка, трафаретными буквами извещающая: "Одежда из Европы и Америки! Цены ниже всякой разумности".

В бывшем гимнастическом зале пыль искрилась, как снаружи облицовка. Люди ходили от стола к столу. У них лица грибников, внезапно поняла Лидия. Вот эту куртку хорошо бы Градусову, - Лидия с десятиклассниками ставила спектакль "Суд над Бродским". Есть фотография, где Иосиф в такой же куртке...

Около Лидии примостилась женщина с пропечатавшимся пенсионным выражением во всем облике. Она достала из сумочки маникюрные ножницы и стала быстро, ловко срезать бисеринки с рваной кофты. Крупное тело Лидии, как щит прикрывало ее от взглядов двух торговцев, которые неутомимо вспахивали своим вниманием каждую линию зала. Один из продавцов держал в руке карманный англо-русский словарь. Лидия вспомнила, как в прошлом году плыли с Володей на пароходе, где-то остановились рядом с пароходом американских туристов. С нею заговорил один американец с фотоаппаратом, и она - благодаря своей раскованности - тоже по-английски отвечала: муж (хазбент) спит в каюте (слип). Американец понял, что она хочет его в мужья, забегал по палубе, замахал: согласен, да, увезет ее в Америку! Тут вышел Володя, зевнул, обнял Лидию - американец стушевался, быстро сделал вид, что просто хотел сфотографировать...