Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга: о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды - [7]
Во время операции вся команда врачей одета одинаково, а лица скрыты шапочкой и маской. Со стороны невозможно разобрать, кто есть кто.
Так как весь персонал одет совершенно одинаково, то упомянутым мной ранее посетителям – студентам-медикам, зарубежным гостям, персоналу компаний, производящих хирургическое оборудование, которые не проходят санитарную обработку и наблюдают за происходящим, расположившись по периметру операционной, либо из смотровой галереи, если такая есть, – порой крайне сложно разобраться, кто есть кто и кто кому подчиняется. Единственное, что может дать им подсказку, – это виднеющаяся из-под шапочки проседь, либо скорость, с которой хирурги накладывают швы, поскольку консультанты, уверенные в своих навыках благодаря годам обучения и практики за плечами, как правило, делают это быстрее и аккуратнее, чем ординаторы. Кроме того, подносы с хирургическими инструментами, подготовленными для использования, могут показаться посетителям странными и даже пугающими на вид: ряды костных пил, коловоротов и ретракторов больше напоминают средневековые орудия пыток, чем инструменты, призванные спасать жизни.
Когда пациента доставляют из палаты, мы проводим окончательное подтверждение его данных, а также процедур, которые должны быть выполнены, – это последний этап процесса тройной проверки, призванной не допустить ошибок с пациентом или операцией, которую требуется ему провести. В прошлом подобные ошибки, когда пациентов путали между собой или, например, оперировали левую руку вместо правой, изредка случались в больницах. Чтобы исключить подобное, и нужна столь скрупулезная система проверок.
После того как пациент погружается в анестезию, мы размещаем артериальный катетер на его запястье, периферийные венозные катетеры у него на руках и центральный венозный катетер у основания шеи. Эти катетеры позволяют нам проводить точные измерения давления прямо в артерии с каждым ударом сердца, а также служат надежным способом введения медикаментов и жидкостей. Кроме того, проводится интубация[9], обеспечивающая проходимость дыхательных путей, а в мочевой пузырь устанавливается мочевой катетер для измерения диуреза с целью контроля функции почек.
Затем находящегося без сознания пациента завозят на каталке в операционную и аккуратно размещают на операционном столе. Это сложный командный маневр, требующий огромной осторожности, чтобы не сместить многочисленные трубки и катетеры, поддерживающие в нем жизнь. Для сохранения тепла под пациента кладут поролоновое покрывало, а для удобства и неподвижности в местах соприкосновения тела с поверхностью стола размещают гелевые пакеты. Все тело обогревается с помощью системы «Bair Hugger»[10], поскольку под анестезией пациенты не могут регулировать температуру своего тела, а при ее падении всего на один градус риск инфекции удваивается. Система «Bair Hugger» состоит из одноразового одеяла с микроскопическими отверстиями, через которые подается подогретый воздух, она предназначена для предотвращения гипотермии и других осложнений в ходе операции, таких как повышенный риск инфекционного заражения и чрезмерная кровопотеря. Кроме того, тело пациента покрывается стерильной хирургической простыней синего цвета, удерживаемой на месте стальными хирургическими зажимами, и лишь операционное поле остается обнаженным. Многие хирурги говорят, что предпочитают накрывать на время операции своим пациентам лица, чтобы избавить себя от постоянного напоминания о том, что перед ними живой человек, сделав операцию обезличенной и нейтральной, однако в челюстно-лицевой хирургии мы, разумеется, подобной роскоши лишены.
На самом деле у меня в животе перед операцией больше не порхают бабочки, однако я подобен легкоатлету на стартовых колодках, в напряжении ожидающему выстрела стартового пистолета… поэтому ничто так не разочаровывает, как задержка операции либо, что еще хуже, ее перенос. Такое, впрочем, случается крайне редко: на все три бригады челюстно-лицевой хирургии в Институте нейрохирургии Глазго подобные случаи происходят, пожалуй, всего пару за год, а за три года моей работы в лондонских больницах Ройал Марсден (The Royal Marsden) и Нортуик Парк (Northwick Park) я и вовсе могу припомнить всего один. Когда я работал в Брэдфордской университетской больнице в Йоркшире, задержки были более частым явлением: как правило, приходилось ждать, когда закончится обход отделения интенсивной терапии (реанимации). В этом, впрочем, не было вины персонала: обычно задержки были связаны с тем, что пациенту реанимации, освобождающему место и готовому к переводу в другое отделение, приходилось оставаться на месте, поскольку пациента из палаты, на чье место он должен был попасть, некому было забрать на домашний уход. Подобное случалось минимум дважды в месяц, что было крайне неприятно как для пациента, так и для персонала. Переносы же операций, повторюсь, случались крайне редко – где-то раз в четыре-шесть месяцев.
Многие хирурги накрывают на время операции пациентам лица. Так они делают операцию обезличенной и нейтральной, избавляя от постоянного напоминания о том, что перед ними живой человек. Но у челюстно-лицевых хирургов такой возможности нет.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Тереза Браун, медсестра в онкологическом отделении городской больницы, приглашает вас вместе с ней провести 12 напряженных часов ее смены – всего один рабочий день из множества подобных. В фокусе ее пристального внимания четыре тяжело больных пациента, переживания близких, врачи и их методы лечения, а также множество обязанностей – одна приоритетнее другой. Это захватывающее описание целого дня из жизни сострадательной, но слишком занятой медсестры позволяет взглянуть на одну из рабочих пчелок медицинского мира и оценить весь их труд, который часто оказывается незамеченным.
Задумывались ли вы когда-нибудь, сколько тайн скрыто за таким простым действием, как засыпание в уютной постели после рабочего или учебного дня? Стремясь разгадать загадку сна, доктор Гай Лешцинер отправляется в 14 удивительных путешествий вместе со своими пациентами. Все они – обычные люди, но с необычными способностями: у одного из них 25 часов в сутках, другой, засыпая, чувствует жужжащих у него под кожей пчел, а третий способен вообще спать не полностью, а частично, включая и выключая разные доли мозга в зависимости от жизненной ситуации. Вместе с ними вы пройдете по пути самопознания и секретов, которые все еще скрывает от нас наш собственный мозг. Внимание! Информация, содержащаяся в книге, не может служить заменой консультации врача.
Что общего между школьным уборщиком, которому видятся гномы, постоянно падающей балериной, офисным работником, потерявшим доверие к любимому человеку, и девочкой, которая все время убегает? Трудно определить, не правда ли? На самом деле все они страдают эпилепсией. Большинство из нас при этом слове обычно представляют совершенно другую картину: человека, бьющегося в конвульсиях. А ведь это только одно из многих проявлений этого заболевания. Насколько сложен наш мозг, настолько разнообразна и эпилепсия.
Дэвид Селлу прошел невероятно долгий путь от полуголодной жизни в сельской Африке до работы врачом в Великобритании. Но в мире немного профессий, предполагающих настолько высокую социальную ответственность, как врач. Сколько бы медик ни трудился, сохраняя здоровье пациентов, одна ошибка может перечеркнуть все. Или даже не ошибка, а банальная несправедливость. Предвзятость судьи, некомпетентность адвокатов в медицинских вопросах, несовершенство судебной системы и трагическое стечение обстоятельств привели к тому, что мистер Селлу, проработав в больнице более сорока лет, оказался за решеткой, совершенно не готовый к такой жизни.