– Ты похож на Бхаду, – со вздохом сказал я.
– На какого Бхаду?
– На Бхаду, друга моего детства!
– А где он сейчас?
– Где он сейчас? Так много лет прошло с тех пор! Отец Бхаду был арендатором у одного помещика – брахмана. У него был крохотный клочок земли и глинобитный домишко, два больших дерева джиды отбрасывали на него свою густую тень. Мы с Бхаду частенько уплетали ярко-красную джиду, сидя под этими деревьями; а когда нам случалось до крови наколоть палец о колючки, мы утешали себя тем, что старались заглушить боль от ранки сладостью плодов. Это средство хорошо знают все мальчишки, которые рвут с деревьев плоды.
– Но что же было потом с Бхаду? – с беспокойством спросил меня председатель колхоза.
– Однажды Бхаду не пришел в школу. Нам сказали, что его мать умерла от чахотки. Месяца три после этого он совсем не показывался в школу – ему пришлось помогать своему отцу. Однако дружба наша оставалась по-прежнему прочной. Каждый день после уроков я приходил к нему, и мы вдвоем убегали на берег реки играть, бегать и ловить бабочек. В то время бабочки были удивительно красивых цветов. Знать бы, куда они девались теперь – прелестные бабочки моего детства… Они даже разговаривали с нами…
– А что же потом?
– Прошла весна. Миновало и лето. Пришла и ушла осень. В один из первых зимних снежных дней, когда в школе начались каникулы, я побежал к Бхаду, но его не оказалось дома. Домик был со всех сторон занесен снегом, дверь была открыта настежь и негромко хлопала под порывами снежного ветра. В очаге не было огня, постель не застлана одеялом. В доме никого не было, он был пуст.
– Бхаду! Бхаду! – громко позвал я.
Сильный порыв ветра подхватил мой голос и далеко разнес его. Он зазвучал в окрестностях домика и прозвучал над вершинами деревьев. Но Бхаду не откликнулся на мой зов – его нигде не было. Все было тихо.
– Куда же девался Бхаду?
– Не знаю. На другой день люди рассказали, что наш помещик согнал отца Бхаду с земли и он ушел из деревни, взяв с собой сына, ушел на заработки. Тогда я понял, почему дом Бхаду был открыт, а очаг холоден, почему на снегу остались следы двух пар ног – больших и маленьких. Одиноко стояли два дерева, и ветви их казались покрытыми колючками из снега…
– Бхаду был очень похож на тебя, – сказал я председателю колхоза. – У него был такой же лоб, такие же волосы и глаза, он так же смеялся, как ты. Понимаешь, мне на минутку показалось, что мой Бхаду приехал в Советский Союз.
Глаза председателя казались печальными. Он слегка улыбнулся, и я увидел, как эти влажные глаза засветились огоньком радости. Он негромко заговорил:
– И мое детство было похоже на детство Бхаду. Но теперь… Никто не станет отрывать такого Бхаду от школы. В нашей стране никто не может согнать крестьянина с земли. Все, что ты видишь вокруг, – это все принадлежит нам, и мы посеяли все это своими собственными руками и вырастили все это своим трудом. – Он поднял свой бокал и, чокаясь со мной, сказал: – Я пью за Индию, за ее новую жизнь! И я желаю тем Бхаду, которые там живут, чтобы труд на их полях был благодатным, чтобы деревья их тяжелели плодами, а очаги никогда не оставались холодными!
Обед наш очень затянулся. Не раз провозглашались тосты за дружбу между Индией и Советским Союзом. Когда вечерние тени уже начали ложиться на землю, глава семьи – крепкий, седобородый старик – поднялся со своего стула.
– Я хочу предложить последний тост – за мир во всем мире!
Все молча ждали продолжения.
– Почему я хочу мира? – продолжал старик. – Сегодня я хочу рассказать вам об этом. До революции у меня не было дома, не было земли, до революции я не знал радостей жизни. Все, что вы видите у меня теперь, – все это мне дала революция: и дом, и все, что в нем; мои дети никогда не знали голода; мои внуки учатся в школе. Я хочу мира потому, что я счастлив. Может быть, в других странах людям живется счастливей, чем мне. Этого я не знаю. Счастье ведь не измеришь. Об этом я не могу вам сказать. Я старик, я – старый солдат революции, и я счастлив сегодня. Мне достаточно того, что у меня есть, поэтому я и хочу мира.
Мы живем в маленькой деревушке, в маленькой узкой долине, у нас есть немного земли и с горсточку счастья, – но все это принадлежит нам. Мы сами создали этот мир для себя, и мы будем наслаждаться всеми его плодами. Мы не хотим отнимать счастье у других, но если какой-нибудь дурак попробует протянуть лапу к нашему миру и счастью, то…
Старик умолк, но его глаза, пылавшие гневом, говорили о многом. Он обвел нас всех тяжелым взглядом, и мне показалось, что в эту минуту он видит перед собой весь мир. Вдруг взгляд его смягчился, теперь он был нежным и печальным.
Старик тихо сказал:
– Два моих сына погибли под Сталинградом, но если понадобится – оставшиеся в живых снова пойдут умирать за мир и радость жизни. Поднимите бокалы, друзья…
* * *
Я смотрю в окно гостиницы в Москве и думаю: «В чем же подлинная мощь Советского Союза?» И мне на ум приходит многое из того, что я слышал и знал, я вспоминаю многих людей… Но над всем этим я вижу одно лицо – лицо старого солдата революции, который живет в маленькой безвестной деревушке, километрах в сорока от Гори.
