Лицо ангела - [80]

— Я буду заботиться о тебе.

Будешь? Будешь?

Анджела закрыла глаза, чувствуя его энергию, его тепло. Они переливались в ее тело, мягкими ударными волнами, и Анджела чувствовала его руки, мягко сжимающие ее, прежде чем окончательно потеряла рассудок. Девушка отчаянно извивалась, пытаясь вырваться из своих оков. Проклятые веревки.

Джунгли были все еще наполнены удушливой тишиной. Они слушают их?

Джордан трогал ее груди, ее пупок, ее бедра. Он был всюду, и места, которые он покидал, болели от жажды новых ласк. Он прокладывал искрящиеся от возбуждения дорожки на ее коже кончиками пальцев. Наверное, ее не должно удивлять, что он может творить чудеса своими руками, но сейчас Анджела могла думать лишь об одном — о нестерпимом томлении, сосредоточенном меж ее ног. Она была благодарна, что Джордан не мог добраться туда, ее бедра и колени были накрепко сжаты. А щиколотки связаны веревкой. Это было ее спасением.

Она была фейерверком. Он мог зажечь ее лишь прикосновением. Всего одним прикосновением. И он сделал это, так или иначе. Только одним. Прикосновением пальца он высек огонь. Так или иначе, он сумел добраться туда, и как бы ни сопротивлялась и извивалась Анджела, она не смогла остановить его. Девушка вскрикнула, когда его руки дотронулись до самого сокровенного. Это был возглас пробуждения и отчаяния, а также облегчения, от того, что он понял ее потребность. Она была слишком нежной, слишком горячей и дрожала от каждого, даже самого легкого прикосновения. Если он продолжит, она наверняка, наверняка разобьется на мельчайшие осколки. И это будет восхитительно.

— Отпусти меня…

Джордан не услышал ее мольбы, а у нее не было сил, чтобы произнести это снова.

На мгновение Анджела перестала следить за его движениями, и вдруг почувствовала, что простыня сползает уже до лодыжек. Он не должен смотреть на нее там, но он смотрел… долго смотрел на ее бледную кожу, нежно розовые соски. Если он дотронется до них, она разлетится на мельчайшие осколки. Напряжение достигло предела, и Анджеле казалось, что разрядка пронзает её, как град вонзившихся стрел.

Это было сколь прекрасно, столь и пугающе.

Единственное, что она слышала, это собственное дыхание и дыхание Джордана, со свистом вылетающее меж его стиснутых зубов, и ее чресла мучительно свело. Простыня слетела на пол, оставив девушку полностью обнаженной. Раньше это шокировало бы ее. Она была связана по рукам и ногам. Но сейчас это возбуждало. Все, что делал Джордан, возбуждало ее. Как бы ужасно это не звучало.

— Ты не можешь! — Завизжала Анджела, когда Джордан лег на нее.

Конечно, он мог. Он лежал сверху, пристально разглядывая обнаженное великолепие под собой, а затем нагнулся, чтобы спрятать лицо в ее локонах, вдохнуть аромат ее женственности. Оттуда он двинулся ниже, осыпая поцелуями ее груди, живот, бедра, продвигаясь к заветному треугольнику. Застыв, Анджела ждала, когда он достигнет этой низшей точки. Но он снова отклонился, нежно пощипывая ее затвердевшие соски. Ее тело выгибалось еще сильнее, еще напряженнее, каждый дюйм кожи, которого он коснулся, был возбужден.

— Слишком много, — прошептала Анджела. — Этого слишком много.

Она словно ехала на велосипеде, у которого отказали тормоза. Теперь руки Джордана скользили по ее ногам, и она чувствовала, что сходит с ума. Его руки скользнули меж ее ног, а потом за ними последовал его рот. Теплое дыхание коснулось темных завитков, и Джордан издал стон удовольствия, когда начал покрывать короткими поцелуями, там и здесь, принося одновременно и облегчение и наслаждение. А потом он начал использовать язык. Анджела, захлебываясь, хватала ртом воздух, когда он вопиюще нечестным образом воспользовался тем, что колени у нее тряслись. Но Боже, это было восхитительно. Погрузив пальцы в ее нежные глубины, он сделал ее очень влажной, очень мягкой, и абсолютно беспомощной. Ее голова была откинута назад, а тело горело в огне. Она ничего не могла поделать, с вспышками невероятного наслаждения. Его рот был волшебным. Истинный рай, в котором она была ангелом. Но стон, вырвавшийся из горла Джордана, многое сказал ей о чувствах, которые он сейчас испытывал. Не в силах сдерживаться она ответила звуком, который, казалось, таился в ней вечно, еще до ее рождения. Стон. Он вызвал у нее стон экстаза. Ни один мужчина никогда не добивался этого. Анджела чувствовала, что этот стон вырвался из самого центра ее существа. И эти ощущения были неописуемы. Если бы она попробовала описать цветом части мозга, отвечающие за наслаждение, она бы выбрала малиновый, а эмоции в них были бы синими язычками пламени. Если бы они были звуками, это была бы баллада о любви в девственном лесу.

А еще она кричала. И каждое живое существо в джунглях знало, что означали эти звуки. Сладкое и ужасное удовольствие разбило ее самоконтроль, разбило дважды, и каждый раз она вскрикивала, когда ее уносил вихрь сокрушающей силы, который она не могла контролировать.

Ей необходимо освободиться. Ее рукам необходимо прикоснуться к мужчине, который делал с ней все это.

— Джордан, развяжи меня, — попросила Анджела.

— Я еще не готов.