Личный прием. Живые истории - [15]
Много добрых людей включилось. Коляску, замечательную, легонькую, из Японии прислал Артур Шомахов, договорились с Гошей Куценко, перекинули документы – он их ждет в Москве. Очень важно – сумели договориться с садиком, в сентябре Динара берут.
Степан Чиганцев подарил на день рождения вертолет, а сегодня принес машинку, и Динар ее гонял по кабинетам. Прилетел Артур, подарил планшет, куда мы закачаем всяких развивающих игр. У Динара глаза горят, и ему все интересно.
Но самое главное – он пошел! Пока только в ходунках, но сегодня уже я ходил с ним за руку! Все получилось.
21.02.2014
Очень много проблем по регистрации. Люди, у которых нет регистрации, не могут устроиться на работу, встать на очередь, определить ребенка, прикрепиться к поликлинике и т. д. Мы сейчас пытаемся создать прецедент через суд, получить решение: место постоянного проживания – город Екатеринбург.
28.02.2014
До начала приема разбирал обращения, и одно зацепило: «Я пенсионер, пенсия моя слишком мала, прошу вас помочь мне осуществить протезирование зубов бесплатно или по льготным ценам, т. к. мне нечем кушать». Хорошее начало дня.
А потом просто пошло потоком.
Несколько обращений по жилью. Причем такие, где надо принимать решение сразу же. Потому что люди остались на улице с детьми. На сегодня как-то решили, завтра придется задействовать из того резерва, что оставляли для беженцев с Украины.
Пришел участковый с Уралмаша, майор, хороший мужик. Мы работали с ним – натуральный Анискин. У него казенная квартира, а он уже пожилой, вышел в отставку, и квартиру собираются забрать. Служил двадцать пять лет – и не выслужил двадцать пять реп.
Женщина, сыну двадцать пять лет, попал в аварию. Еле выжил, лежит дома. А фотки показывает – плачет. Красивый, сильный парень был. Говорит: «Помогите нам с реабилитацией». В одной клинике семь тысяч в сутки просят, а в другой – тринадцать. «Покажите, – говорю, – выписку». Читаю, а там простые слова: «Гидроцефалия… вегетативное состояние…» Хуже, чем у Шумахера. А она считает, что шанс есть, и как ты ей откажешь?
Потом зашел парняга, которого мы с Фондом хлопнули несколько лет назад. У него что-то было при себе, но он как-то легко тогда отъехал. Правда, естественно, попал во все наши сводки и базы. Фамилия к тому же у него редкая. Тут как-то наши расписывали операции, и эта новость оказалась в топе. А он уже давно завязал и работает в хорошем месте. Я вижу, что нормальный парень. Он говорит:
– Я так-то без претензий, в общем-то, вы меня и остановили, но меня на работе все уважают, и мне перед коллегами неловко.
Я ему для очистки совести говорю:
– Езжай в Фонд, сдай тест, и если не покажет, то мы все сделаем.
Слава богу, у него все чисто. Сейчас будем стараться из песни выкинуть слово.
Женщины с Широкой Речки жалуются на общественный транспорт. Принесли обращение.
– Я, – говорю, – постараюсь помочь, оставьте контактный телефон.
– Мы не можем, – отвечают, – кто-нибудь сольет информацию, перевозчики нас найдут, а у нас дети.
И вижу, что обе какие-то запуганные.
Спрашиваю:
– Вы чего боитесь?!
– Ну, мало ли что.
– Ответ-то вам куда посылать?
– Ну, на главпочтамт, до востребования.
Не впервые сталкиваюсь.
Целая делегация людей, с которыми не рассчитывается застройщик Максимов, «Уральская крепость». Одной пожилой женщине он должен миллион триста. Она хочет его посадить.
Говорю ей:
– Так если его посадят, он с вами не рассчитается.
А она отвечает:
– Я хочу увидеть его за решеткой и готова заплатить за полученное удовольствие.
Следующей зашла женщина тридцать первого года рождения. После инсульта говорить не может. С собой – кулек с документами. В паспорте фотография – на груди медали и ордена. Стали разбирать документы, поняли по справкам, что квартиру ее готовятся переписать. Все подтвердилось, вызвали полицию.
За ней еще одна, труженик тыла, ветеран труда. Отец пропал без вести в первые дни войны. Оставил шестерых детей, младшей – месяц. За пропавших без вести даже деньги не платили. Всю жизнь с трудом выживали. И вот все ее богатство – комната двадцать два квадратных метра в бревенчатом бараке на Кировоградской, 12. «Атомстройкомплекс» расселять начинает, и она боится, что снова в комнату попадет. А она в отдельной квартире и не живала никогда. Созвонился с застройщиком, попросил. Надеюсь, увидят ситуацию моими глазами.
Женщина, семьдесят пять лет, просится в дом ветеранов. А в двушке, которую она получила на заводе, живут ее дочь, муж, внук, жена внука, маленький ребенок и большая собака. И она уже больше так не может. Женщина в смысле.
– Мне бы, – говорит, – под конец жизни хоть как-то пожить.
Похожая история у восьмидесятилетней: трое детей, а питается в благотворительной столовой на Пехотинцев.
Потом подряд несколько матерей. Одна из них одиночка, беженка из Горловки, но там вообще чудовищная ситуация. У нее четыре дочери: семнадцать, одиннадцать, девять и пять. Одиннадцатилетняя – тяжелый инвалид, вегетативное состояние. В детстве поставили прививку, и что-то случилось. В одиннадцать лет весит одиннадцать килограмм. Она, чувствуя свою вину, ребенка не бросает и ни на шаг не отходит. Все дочери стараются ей помогать. Задача максимум – как можно быстрее получить гражданство, задача минимум – купить еды.
Нежность памяти — редкое свойство в наших палестинах (в не наших нечастое тоже). Поэт Ройзман транслирует нежность посредством написания прозы. Тяжеловато сохранить это полудетское чувство, прожив (и проживая) данное вышеупомянутому. Живое — живому… Для нежных и живых собраны в порядок буквы этой книги. Поэтом, меценатом, градоначальником Евгением Ройзманом. О людях, о досках, о былом и о том, чему следует случиться, если нежность памяти нас не оставит.
Проза Ройзмана лежит в русле русского неореализма, который был начат Варламом Шаламовым. Это тот случай, когда жизнь описывается без всяких украшательств и завитушек, а такой, какая она есть. Честной, правдивой. Даже если она придумана или додумана.Подкупают внешняя безыскусность и доверительность — так разговаривают’ с приятелем, собутыльником, попутчиком. И вот эта доверительность вызывает огромное доверие.Михаил Веллер.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».