Личный демон. Книга 3 - [4]
Ходи да оглядывайся, паладин, оглядывайся. Тартар меняет людей.
Хорошо бы и самой запомнить: вглядись в любимое лицо, прежде чем хватать дочурку за руки с криком «Собирайся, уходим отсюда!» — кто знает, не ждет ли тебя участь Агамемнона. В женщинах рода Пута Саграда течет кровь сатаны.
— Моя дочь тоже убийца? — без звука, одними губами спрашивает Катерина.
— Дэнни… — Денница-старший подозрительно долго прочищает горло. — …Она росла среди старых богинь, среди высших сил. А те распоряжаются ВСЕМИ жизнями: решают, когда и каким родиться человеку и зверю, когда и как умереть, чем болеть на протяжении жизни. Думаешь, девчонка не ввязалась в пару… сотен убийств, пока ее натаскивали?
— Что значит «натаскивали»? — почти воет Катя. — Она же младенец! Ей несколько часов от роду!
Люцифер долго качает головой, словно пытается донести до Катиного сознания: она не ребенок, Денница-младшая давно не ребенок! — и под конец жалостливо смотрит своей Саграде в глаза: смирись.
— Сколько там прошло? — севшим голосом продолжает допрос Катерина. Воображение рисует ей страшные картины: ее дочь, в залитом кровью кожаном переднике, полосует кнутом висящих на дыбе несчастных — и хохочет, хохочет голосом Омесиуатль, и смех ее отражается от стен эхом горного камнепада.
— А сколько бы ты хотела? — вопросом на вопрос отвечает Тайгерм.
Нисколько! — пытается сказать Катя, но понимает: только подчинив себе камень порчи, Дэнни сможет — смогла! — диктовать условия троице жестоких богинь. А значит, будущая Пута дель Дьябло вернется в мамины объятья… кем? подростком? молодой девушкой? зрелой женщиной?
— Как только она возьмет власть над Камнем! В первую же минуту! — шипит Катерина. — Верни ее мне!
Владыка ада кивает понимающе. Ему не нужно совершать пассов, помавать руками и произносить зубодробительные заклинания. Он смотрит на Катю и едва заметно подмигивает: готово.
Катерина слышит доносящиеся из соседнего помещения грохот, визг, рычание — и хохот, тот самый хохот. Коридор, ведущий на кухню, кажется, волшебным образом удлиняется, Катя, словно в кошмарном сне, никак не может дотянуться до двери с белым, матовым, точно бельмо на глазу, стеклом. А когда вваливается, оцарапавшись о ручку, споткнувшись о порог и ударившись о косяк, то видит рыжеволосую девчонку отчаянных тринадцати лет, оседлавшую Витькин загривок и метящую ножом прямо в круглый от ужаса драконий глаз.
— Дэнни, перестань! Это твой брат! Витя, прекрати! Это твоя сестра! — заходится в крике Катерина.
— Которая, ч-ч-ч-чер-р-р-рт?! — рычит Витька, возя по полу колючим хвостом, на котором, мертвой хваткой вцепившись, висит… Рибка.
И князь преисподней, обняв за плечи свою беззаконную княгиню, роняет в наступившей тишине:
— Обе.
— Что значит «обе»? — пыхтит Виктор, стряхивая Ребекку с хвоста, пока Дэнни, оставив драконоборческие намерения, сползает с колючей братней спины. — Мам, кто эти сумасшедшие девки, ты можешь мне объяснить?
— Мама, — не спрашивает, а утверждает дочь Саграды.
Катерина мелко-мелко кивает, едва сдерживая слезы, тянет руки к своему непредсказуемому ребенку, оборачивается вокруг нее не только объятьями — всем телом, будто пытаясь вобрать дочь в себя.
— Я тебя нашла, — сопит Денница-младшая Кате в солнечное сплетение. — Они говорили, ты умерла, но они такие вруньи…
Кто-то в комнате прерывисто вздыхает, наблюдая за трогательным воссоединением семьи. Катерина, не выпуская дочери из рук, оглядывается на Ребекку и Люцифера. Эти двое, разумеется, не в настроении обниматься. Вытянувшись, точно вставшие на хвост змеи, они красуются друг перед другом, демонстрируя взаимное презрение и сатанинскую гордыню.
— Отец? — Рибкин голос холоден и сух, как будто они столкнулись на светском рауте.
— Мурмур. — Ответ еще холоднее и суше.
Не разговор отца с отпрыском, а криогеника какая-то.
Услышав имя демона, обитающего в рибкином теле, присутствующие разом оборачиваются к старшему чаду сатаны, телесному и духовному, к демону-рабовладельцу, искусителю и совратителю не хуже Белиала. Искуситель и совратитель небрежно отряхивает цветастую юбку в оборках. Мурмур по-прежнему одевается так, как нравилось простушке Ребекке. Хотя все, включая Катю, видят: никакой Ребекки внутри этого тела нет. Давно нет. Может быть, века.
И только Катерина чувствует: дух колдовства внешне холоден, но внутри пылает. Он пришел сюда не в минуту слабости и не мир принес, но меч.
Мурмур обводит глазами собравшихся. Разумеется, демон-повелитель нганга знает: все они здесь ради того, дабы уничтожить его, порождение сатаны. Закрыть ему путь во вселенную, где грех на вкус — самое то, где столько еды, сколько нижним мирам и не снилось, где каждая душа, словно горячая утренняя булка, ждет, чтобы в нее вонзились зубы гурмана, истинного ценителя душ. Мурмур не может пройти мимо пышущей грехом души, как некоторые люди не могут пройти мимо кофе, газет и горячих булок.
И пожиратель грешных душ будет бороться за то, чтобы остаться в этом мире, быть здесь, как гвоздь при пороге — никто не пройдет, не зацепившись. Мурмур не отдаст свое наслаждение, которое давным-давно сделал наслаждением на двоих.
