Личный демон. Книга 1 - [29]

И тут пламя взмыло к предрассветным небесам. Будто огромная птица-кардинал, сверкая пурпурной грудью и черной маской вокруг глаз, вспорхнуло из гигантского гнезда, обхватило крыльями обессилевшую Теанну и унесло в беззвездную пропасть. Костер продолжал, гудя, набирать силу, но возле майского шеста уже никого не было. Катерина перевела дух. До последнего мгновения она не была уверена, что не наделает глупостей — не полезет в огонь помогать зимней карге, не набросится с кулаками на бога Бельтейна, не подожжет тем же факелом пяток дорогих гостей, что сначала ели-пили хозяйское угощение, а потом саму хозяйку живьем изжарили… Цинизма Кэт не хватало, чтобы заставить Катю безмятежно созерцать огненное жертвоприношение. Даже если оно действительно необходимо. Даже если без сожжения чего-нибудь корчащегося и вопящего от боли весна не наступит.

Над костром занялась заря. Рассвет плескался кровавыми полотнищами не на востоке, а прямо над огнем Бельтейна, там, где алая птица вонзилась в небо. А неподалеку от рассвета, похожего на зарево, в полную силу светила зеленоватая луна Бельтейна. Катерина представила, как это зрелище сводит с ума сотню-другую астрономов. И вдруг поняла, что ей напоминает небо Бельтейна. Театральный задник.

— Ну что? — обернулась Катя к Апрель, злясь на ясноглазую богиню безумия почти так же сильно, как в свое время Кэт злилась на Маму Лу. — Спектакль окончен?

— Спектакль? — переспросила Апрель.

— Конечно, спектакль, — буркнула Катя. — Все это подстроено, чтобы я сделала выбор, да? Чтобы лишний раз подтвердила готовность сотрудничать с демонами? Сейчас к рампе выйдет Цапфуэль, прочтет нотацию в духе «Почтенная матрона не жжет старушек на потеху язычникам!», Наама его засмеет, Беленус их помирит — и по домам.

— Как это — по домам? — изумилась Апрель. — Самое главное пропустим!

— Оставь, Лисси, — пророкотал голос бога Бельтейна. — Человек всегда думает, будто главное в любом действе — он. Публика верит: театр существует ради аплодисментов. Игрок считает: игру затевают ради денег. Род людской убеждает себя: весна сменяет зиму ради жизни на земле. И это хорошо. Нельзя жить под гнетом Теанны. Отчаяние — неподъемная ноша. — После этих слов Беленус смежил веки, точно засыпающий филин.

А на самом деле нет никакого «ради», печально напомнила себе Катерина. Все, что нас окружает, есть чистое биологическое везение, мимолетная вспышка в холоде вселенской ночи, в котором даже вопли Льороны кажутся ангельскими хорами, а вулканическая пустыня — райским садом. Пусть эта мысль — словно скорбный свет маяка, освещающий море без единого корабля, словно плоская площадка на крыше рыбацкого дома, называемая «вдовьей дорожкой», пусть она открывает мучительные истины. И все-таки торжествующая улыбка игрока, которому везет, не сходит с твоего лица, Катерина-Китти-Кэт. Самое главное — знать, в чем тебе повезло и когда.

Например, повезло уже в том, что рассвет полыхает небесным костром, что топливом для него стала отчаянно сопротивляющаяся луна, промозглый ночной туман, утренняя хмарь, а там и костер Бельтейна. Дрова из дерева девяти священных пород сгорели дотла, оставив нетронутым майское дерево, гордо возвышавшееся на пепелище. Косые солнечные лучи очертили золотом женский силуэт, возникший возле шеста. Воздух сгустился и струями меда потек от позолоченной солнцем фигуры к темной громаде Беленуса. Бог Бельтейна поднялся на ноги и сделал шаг к майскому дереву — точно Минотавр вышел из тьмы лабиринта на свет. Золотая и темная волна сшиблись на грани ночи и дня — и почва провалилась под ними. Там, где только что горел огонь Бельтейна, разверзлось черное жерло кальдеры, а на дне ее плескалось лавовое озеро, вскипая огненными ключами. Катерина шарахнулась от края, чувствуя, как вздыхает и тяжко ворочается под ногами земля. Темная корка застывшей лавы треснула и разошлась — так расходится театральный занавес — и из магмы вышли мужчина и женщина, молодые и совершенные, словно в первый день творения. Узнать в них старуху Теанну и толстяка Беленуса было невозможно.

Кате отчего-то стало горько и неуютно. Не дожидаясь торжественного финала, она отвернулась от божественной четы и пошла к выходу. Наама бежала впереди, высоко подняв хвост и на ходу покусывая стрелки молодой травы, пробившиеся сквозь желтые космы прошлогодней. Катерина знала: демон ведет ее назад, в реальный мир, где никто не сводит счетов трехвековой давности и не приносит жертв древним богам, опасаясь вечной зимы. Довольно с нее, Кати, и той малости языческого ужаса, что пришлось хлебнуть на празднике Бельтейна.

* * *

Кстати! До чего же хочется пить… Нет, хочется не пить, а выпить. Катерина представила себе флягу с ромом, опустошенную Беленусом. Потом бокал с вином цвета расплавленного золота, к которому так и не притронулась. Бокал оказался на том самом столике, где Катя его оставила, помчавшись сломя голову за Теанной. Наверное, вино за ночь выдохлось, решила Катерина и опрокинула напиток одним махом. Но в бокале было не вино, а что-то ужасно крепкое, одновременно кислое и сладкое, мгновенно ударившее в голову.