Человек не реагировал.
— Может, хватит играть со мною в эти дурацкие игры? Вот ваши деньги. Забирайте. И забудем друг о друге.
Произнося это, он осторожно приблизился к столу. На такое расстояние, с которого, наконец, смог разглядеть лицо мужчины. Глаза его белели в темноте, и Виктор Николаевич понял, почему — в них отсутствовали зрачки. Словно их вывернули наизнанку.
— Меня этими штучками не проймёшь! Я православный! — исступлённо закричал Виктор Николаевич.
Он вдруг вспомнил, что перестал носить спасительный серебряный крестик в прошлом году, когда порвалась цепочка. Всё не находил времени починить.
— Да, — сказало существо, сидевшее в кресле.
— Что «да»?
Существо кашлянуло, и Виктор Николаевич увидел, как кусок плоти отвалился от лица и упал на поверхность стола, сопровождаемый мерзким звуком шлепка.
Здесь Виктор Николаевич решил, что с него достаточно. Одним прыжком он подскочил к двери, но только затем, чтобы убедиться, что ручка на ней отсутствует.
— Гады! — воскликнул он от отчаянья.
Окно, плотно задёрнутое шторами, подсказало ему единственный выход. С разбегу он нырнул в него рыбкой.
Звон разбитого стекла огласил округу. Виктор Николаевич, увидев солнечный свет, поднялся на ноги, стряхивая с лица мелкие окровавленные осколки, застрявшие в коже. Пошатываясь, он двинулся по улице.
Он не выбирал направления, ноги сами несли его. Мимо многочисленных бутиков, кафе, гастрономов, автобусных остановок. Прохожие испуганно шарахались от него, освобождая дорогу. Милиционеры демонстративно отворачивались.
В конце концов, его вынесло на мост. Не через реку, а через железнодорожные пути. Далеко внизу виднелись застывшие вагоны товарняков, ожидающих сортировки. Шёл какой-то пассажирский. Ему навстречу — электричка.
«Идеальное место!» — подумал Виктор Николаевич.
Он прикинул на глаз высоту ограждения и взялся руками за перила. Оставалось только слегка подтянуться, и он окажется по ту сторону этого несовершенного мира…
В кармане некстати заверещал мобильный. Виктор Николаевич досадливо поморщился, ожидая, когда тот смолкнет. Нет. Тот, кто звонил, не собирался оставлять его в покое. Второй зуммер. Третий. Четвёртый…
— Алло!
— Витенька! — раздалось в трубке. — Прости меня, дуру!
— Аля?
В ответ послышались всхлипывания и шмыганье носом.
— Ладно тебе. Успокойся. Что случилось?
— Ну, как же. Ты не звонишь и не звонишь. Я уже чёрт знает что передумала.
— Я не звоню?
— Витя!!! Я люблю тебя!
— Я тебя тоже.
— Ты придёшь сегодня?
— Да. А это….
Виктор Николаевич вспомнил вдруг того большого драчуна, но почему-то ему показалось, что говорить о нём сейчас как-то не к месту.
— Я тебе кое-что должен сказать, — произнёс он вместо упрёков.
Аля замолчала.
— Я не женат. Я тебя обманывал. Выходи за меня замуж. Пожалуйста.
***
Весной Аля родила смешного карапуза. Три с половиной кило. К тому времени они уже сыграли свадьбу и переехали к Виктору Николаевичу. Боязнь супружеской жизни покинула его и даже наоборот — он теперь скучал, когда случалось оставаться дома одному. В такие минуты он отыскивал глазами следы присутствия жены, ровным слоем покрывшими их жильё, и ему становилось спокойнее.
Работу он сменил — нашёл более активную и прибыльную. В скором времени ему обещали руководящую должность и проценты с дохода компании. С его опытом специалистов — раз, два и обчёлся. Днём с огнём не сыщешь.
На кухню они поселили попугая Фиму. Разговорчивого. Крупного…
Да, и ещё. Деньги те, что Виктор Николаевич положил во внутренний карман, чтобы рассчитаться с треклятой фирмой, бесследно пропали в тот же день, когда они с Алей помирились. Но никто по этому поводу совершенно не расстроился.
Сергей Боровский
Houston, 2011
