Личностные расстройства - [115]

1. Миф о том, что диссоциативные симптомы всегда свидетельствуют о наличии серьезной патологии, являются признаком «безумия». В действительности, диссоциативные симптомы как таковые могут быть недостаточными для диагностики ДРИ, представляют быстро проходящую естественную реакцию на стресс или травму.

2. Миф о том, что диссоциативные расстройства встречаются чрезвычайно редко. Специальные исследования опровергают это представление. М. Стейнберг и М. Шналл [31] пишут, что «30 миллионов людей (США) или 14 % общего населения переживают возникновение отдельных диссоциативных симптомов». Авторы устанавливают ту особенность, что чем более хронический характер приобретает возникновение диссоциативных симптомов, тем менее остро они воспринимаются, в связи с развитием адаптации к ним. Диссоциации являются болезнью современного общества. Установлено, что ДРИ имеет место у 1 % людей.

3. Миф о том, что появление «множественных личностей» легко устанавливается. На самом деле, диагностика ДРИ, появления альтернативных состояний требует специальных знаний, опыта, информированности об этом расстройстве.

4. Миф о том, что большинство воспоминаний о сексуальном насилии в детстве ложны. Этот миф опирается на концепцию 3. Фрейда об эдипальном комплексе и комплексе Электры, переживания которых связаны с «мышлением по желанию», фантастическими представлениями, сценариями, не основанными на реальных событиях. На самом деле, внимание исследователей в США к проблеме сексуального насилия над детьми было привлечено еще в 1929 году [17]. Автор документировал совершение сексуального насилия над детьми женского пола в 24–37 % случаев. Более современные исследователи подтверждают его данные. Так, Г. Абель (G. Abel) [1] с сотрудниками проводил анонимное исследование сексуальных агрессоров и получил следующие результаты: 232 сексуальных агрессора сообщили о попытках совершения насилия к 55 000 жертв в 38 000 инцидентов, их жертвами оказались 17 000 детей.

5. Миф о том, что женщина или мужчина, подверженные сексуальному насилию в детстве, никогда не забывают об этом. В действительности, сексуальная травматизация часто «забывается» в результате диссоциации и/или репрессии.

6. Миф о том, что ДРИ не является «настоящей» болезнью. Данные изучения ДРИ показывают, что расстройство является болезнью, требующей профессионального лечения.

Анализ жизненной карьеры лиц с ДРИ показывает, что последняя может складываться по-разному. Некоторые из них достигают успеха в различных областях: в литературе, искусстве, технике, науке. В то же время значительная часть ведет антисоциальный образ жизни, совершает правонарушения, злоупотребляет наркотиками, алкоголем, занимается проституцией. Возможно сочетание двух или более противоположных друг другу стилей жизни, в которых каждый участник имеет свое собственное имя. В книге В.

Сайнэсона (V. Sineson) [29] приводятся соответствующие наблюдения. Например, Джейн, читающая успешно лекции в университете и пользующаяся авторитетом среди студентов, в диссоциативном состоянии, под именем Иния, выступает в качестве хозяйки садомазохистского дома свиданий; как Мил совершает мелкие кражи; как Джанет работает программистом и как Аннет является химическим аддиктом. Каждая из этих персонажей имеет свой стиль поведения, одежду и отдельную квартиру (дом).

Содержание травм, приводящих к развитию ДРИ, подробно анализировались К. Нортом и соавт. (C. North) [21]. Было установлено, что это расстройство связано не только с сексуальным насилием в детском, но и во взрослом возрасте. Ф. Патнэм [23] в США исследовал 100 пациенток/пациентов с ДРИ и установил, что 97 из них пережили большую раннюю травму, при этом почти 50 % были свидетелями насильственной гибели близких для них людей.

А. Бентовим (A. Bentovim) [4] предлагает оперировать понятием «травмоорганизующей системы» (TOC). ТОС включает в себя следующие факторы:

1. ТОС в своей основе система активного взаимодействия. Ключевыми «актерами» здесь являются агрессор (А.) — лицо, совершающее/совершившее насилие и травмированная жертва (Ж.).

2. Отсутствует защитник или же лица, потенциально способные защитить, нейтрализованы.

3. А. находится во власти импульсов, стремления к физическому, сексуальному или эмоциональному насилию. Эти стремления связаны с предшествующим опытом совершения насилия.

4. Причина насилия часто атрибутируется к Ж., которая, в соответствии с ее семейными и культуральными ожиданиями, считается ответственной за чувства и интенции А.

5. Любое действие со стороны Ж., возникающее вследствие насилия, или стремление избежать насилие, интерпретируется А. как причина насильственных действий или оправдание дальнейшего насилия.

6. У Ж. и А. присутствует чувство предопределенности нахождения в безвыходной ловушке; они считают, что невозможно вырваться за пределы возникшей модели поведения, которая не имеет другой альтернативы.

7. Любая потенциально защитная фигура оказывается нейтрализованной, в связи с секретностью, минимализацией вреда, причинённого А; осуждением Ж. Процессы умалчивания, диссоциации распространяются на Ж., на А. и тех, кто мог бы потенциально защитить Ж.