Личное дело. Рассказы - [127]

Говоря о людях, он отметил, что команда судна ничем особым не отличается. Обычные механики, гордые своими успехами в ремонте двигателей. Угрюмый старпом. Капитан – яркий представитель Северной Европы, весьма вежливый, но, похоже, под мухой. Казалось, он пытается выйти из очередного запоя.

– Я сказал, что не смогу разрешить им отчалить. Он ответил, что сам бы не решился развернуть корабль в такую непогоду – с разрешения или без. Я все же оставил одного из наших на борту.

– Вполне разумно.

Капитан корабля, покрутив так и эдак свои подозрения, отозвал помощника в сторону.

– А вдруг это тот самый корабль, что снабжает адскую подлодку, а то и не одну? – спросил он вполголоса.

Тот вздрогнул. Затем сказал убежденно:

– Тогда он уйдет безнаказанным. Вы ничего не докажете, сэр.

– Я хочу лично его досмотреть.

– Боюсь, что, судя по рапорту, который мы выслушали, вы не найдете даже уместного повода для подозрений, сэр.

– Я все равно к ним наведаюсь.

Решение было принято. Любопытство – мощное топливо ненависти и любви. Что ожидал он найти? Этого он не смог бы объяснить никому – даже самому себе.

На самом деле он рассчитывал уловить там тот особый душок подлого предательства, что было для него неприемлемо; ибо он полагал, что даже азарт бескорыстного злодейства не имеет оправданий. Но сможет ли он распознать этот душок? Пронюхать? Почувствовать на вкус? Уловить те тайные послания, что превратят его неистребимое подозрение в уверенность, достаточную для применения силы со всеми вытекающими?

Главный встретил его на юте. Его фигура темным пятном парила в тумане, окруженная размытыми очертаниями корабельной оснастки. Это был крепко сбитый, бородатый Норман в расцвете лет. На голове его плотно сидела кожаная фуражка. Руки он держал глубоко в карманах кожанки. Не вынимая рук, хозяин объяснил, что в рейсе живет в штурманской рубке, и небрежным шагом повел туда Капитана. Добравшись до расположенной под мостиком двери, он слегка покачнулся, но выправился и распахнул дверь. Словно ненароком подперев плечом стену, он уставился пустым взглядом в заполненное туманом пространство. Однако, как только Капитан вошел, он последовал за ним, захлопнул дверь, включил свет и тотчас засунул руки обратно в карманы, как будто боялся, что они его невзначай обнимут или придушат.

В помещении было душно и жарко. Под потолком был обычный стеллаж, заполненный картами. На столе лежала развернутая карта, прижатая пустой кружкой и блюдцем с разлитой в нем темной жидкостью. Надкушенное печенье лежало на футляре от хронометра. В рубке были две койки, одна из которых служила кроватью: на ней лежала скомканная подушка и несколько одеял. Не вынимая рук из карманов, хозяин повалился на эту кровать.

– Ну, вот мы и пришли, – сказал он, и как будто удивился звуку собственного голоса.

Сидя на второй койке, Капитан рассматривал приятное раскрасневшееся лицо. На пшеничной бороде и усах осели капельки тумана. Тут Норман озадаченно нахмурил темные брови и – вскочил.

– А куда пришли, я, собственно, и не знаю. Понятия не имею, – выпалил он с предельной прямотой. – Черт подери! Угораздило же заплутать! Меня этот туман уже неделю преследует. Даже дольше. А тут еще и двигатели отказали. Сейчас расскажу, как все было.

Он пустился в многословные объяснения. Говорил он без спешки, но с напором. И при этом не очень связно. Его рассказ прерывался весьма странным молчанием, словно он раздумывал. Каждая пауза длилась не дольше пары секунд, но за это время он успевал полностью уйти в себя. Когда он принимался говорить снова, казалось, что сам он не замечал этих пауз, будто их и не было. Все тот же пристальный взгляд, та же предельная прямота. Он их не осознавал. В самом деле не раз эти паузы возникали посреди предложения.

Капитан слушал его рассказ. История казалась ему слишком правдоподобной, даже более правдоподобной, чем обычно бывает правда. Но Капитан, возможно, был предвзят. Все время, что говорил Норман, Капитана не оставлял внутренний голос. Из глубины души он мрачно нашептывал другую историю, как будто желая поддержать в нем огонь негодования и злости к тлетворной алчности и узколобости, что так часто порождают простые решения.

Это была та же история, которую выслушал старший матрос около часа назад. Время от времени капитан слегка кивал, внимая Норману. Тот закончил и отвел глаза. И, подумав, добавил:

– Тут любой с катушек слетел бы, разве нет? Я в этих местах впервые. Да еще и корабль мой собственный. Ваш офицер проверил документы. Посудина скромная, сами видите. Старое грузовое судно. Едва хватает, чтобы семью прокормить.

Он поднял большую руку и указал на фотографии, которыми был обклеен бимс. Жест получился тяжеловесный, как будто рука была свинцовая. Капитан небрежно заметил:

– И все ж таки на этом старом корабле вы еще сколотите приличное состояние для вашей семьи.

– Да, если не лишусь корабля, – мрачно заметил Норман.

– Я имел в виду – на войне заработаете, – пояснил Капитан.

Взгляд Нормана был странным: невидящим и внимательным одновременно, как могут смотреть только обладатели глаз особого синего оттенка.