Личная жизнь адвоката - [28]

Прочитанные листы она передавала Еве. Та читала медленно, словно с трудом разбирая слова. Дубровской хотелось поторопить ее, но она не имела на это права. Она сама явилась сюда, назвавшись ее адвокатом, значит, должна сделать все, чтобы права ее клиентки были соблюдены.

– Я не буду подписывать эту муру! – вдруг воскликнула Ева.

– Почему? – в два голоса воскликнули сыщик и адвокат.

– Потому, что вы фабрикуете против меня дело. Я не собираюсь вам в этом помогать!

– Но я думала, что ты даешь показания добровольно, – произнесла Лиза, с трудом сохраняя самообладание. Стрелки неуклонно бежали по кругу. – Ты могла отказаться от дачи показаний, и тебе разъяснили это право. Но ты сама предпочла свидетельствовать. Никто тебя к этому не принуждал.

Следователь с иронией смотрел на Дубровскую. Похоже, адвокат и ее клиентка стоили друг друга. Забавно наблюдать за тем, как они выясняют между собой отношения.

– Ева, твои показания – это прежде всего твоя защита! – упрекнула клиентку Дубровская. – Неужели ты согласна пассивно ждать, видя, что против тебя собирают доказательства? Ты не хочешь защищаться?

– Да, но если я подпишу вот это, – Ева выразительно тряхнула постановлением о привлечении ее в качестве обвиняемой, – все будут считать, что я согласна со всем, что там написано. А я не согласна!

– И правильно! – поддакнула Лиза, моля небеса о том, чтобы ее клиентка проявила уступчивость. – Ты не согласна, и свое отношение к обвинению ты выражаешь в протоколе допроса, рассказывая о том, как все было на самом деле.

– Ну, я не знаю… – недовольно произнесла Ева. У нее была бездна времени и ни малейшего желания возвращаться в тесную душную камеру.

– Зато я знаю, – сказала Дубровская, решительно беря инициативу в свои руки. Еще немного, и ей придется просить банку и сцеживать туда молоко. – Если ты откажешься от подписи, следователь этот факт отразит в протоколе, и чуда все равно не произойдет. Подписывать или не подписывать – это твое право. Делай как хочешь. Я бы на твоем месте подписала.

– Да. Но только вы на своем месте! – с укоризной бросила Ева.

– Да, но только я являюсь адвокатом и имею право давать тебе советы. Следовать или не следовать им – твое дело. Я же не призываю тебя признать вину, которую ты за собой не чувствуешь. Именно я попросила указать в протоколе то, что ты вину не признаешь. Ты не забыла?

– Нет. Значит, думаете, стоит подписать?

– Конечно.

– А что будет, если я не подпишу?

Дубровская вздохнула и пустилась в долгие объяснения. Для пущей достоверности она показала Еве статью в процессуальном кодексе, после чего устало смахнула с лица челку. Следователь демонстрировал полное безразличие. Он пускал кольца дыма в открытое окно, но запах сигарет уже давно наполнил кабинет. У Дубровской разболелась голова.

Ева неохотно, словно делая адвокату одолжение, подписала протокол…

Когда Дубровская вышла на крыльцо следственного комитета, было что-то около шести. Улицы были заполнены транспортом. После рабочего дня люди спешили по домам или за город. По всей видимости, домой Лиза могла попасть не скоро. А ведь рядом с ней была еще измученная ожиданием Лида, у которой имелся миллион вопросов.

– Мне нужно домой, – решительно проговорила Дубровская. – Если хотите, поговорим по дороге.

Лида кивнула головой. Она была готова на все, только бы узнать, как обстоят дела у Евы и что делала Дубровская в кабинете следователя. Она пробыла там целую вечность, но вышла одна, без Евы. Непутевую дочь, со сложенными за спиной руками, провели позже, и все, что смогла сделать Лида, так это только крикнуть: «Как ты, милая?» Строгий голос ответил за Еву: «Не положено, гражданочка. Не нарушайте порядок!»

Они торопливо шли к стоянке, где Дубровская оставила свою машину. Тротуары раскалились от жары, и в воздухе стоял запах горячего асфальта и автомобильных выхлопов. К негодованию Дубровской, ее автомобиль оказался намертво заблокирован «Окой» желтого цвета.

– Ах ты, черт! – воскликнула она, едва не плача. – Когда я теперь попаду домой?

– Лизавета Германовна, рабочий день кончился. Стало быть, сейчас эта раззява появится, – увещевала хозяйку Лида, чувствуя себя виноватой. Ольга Сергеевна не преминет поставить ей в вину позднее возвращение Елизаветы. Потеря работы была бы для нее сейчас катастрофой. Ей нужны деньги на адвоката и на передачи дочери. Но больше всего ее сейчас тревожила неопределенность. Как дела у Евы? Вряд ли хорошо, судя по мрачному взгляду адвоката и неприветливости следователя.

Женщины были уверены, что желтый автомобиль принадлежит какой-нибудь легкомысленной девице. Но когда двадцать минут спустя рядом с ними нарисовался худенький, как глиста, очкастый паренек, они, конечно, удивились, но не настолько, чтобы забыть задать ему трепку.

– Что, глаза дома забыл? – напустилась на него Лида. – Как не совестно? Закрыл людям проезд, и хоть бы хны!

– Нужно уважать других! – заметила Дубровская, сетуя про себя на то, что слишком хорошо воспитана для того, чтобы прямо сказать нахалу все, что о нем думает. Она уже дымилась от нетерпения!

– Елизавета Германовна, – вдруг обрадовался хозяин желтой «козявки». – Вы меня не узнаете? Как я вас давно не видел!