Лицей 2022. Шестой выпуск - [10]

Раньше, чтобы «побыть наедине с Богом», она ездила в город, но, когда в посёлке заговорили о строительстве храма, Наина зачастила на пустырь, где временной церквушкой стал списанный с железной дороги вагон пассажирского поезда. Она уходила туда, как только укладывала сына на дневной сон. Примерно в это время у Кати заканчивались уроки, и она сломя голову бежала домой. Маратик обычно спал, но иногда она находила его в кроватке плачущим и запачканным. Тогда она брезгливо относила его в ванную комнату и, не прикасаясь руками, струёй воды сбивала с него подсохшие какашки. Испачканную одежонку она скидывала в таз и заливала горячей водой, отчего вонь ещё сильнее заполняла комнату.

— Эй, Улбосын! Ты дома? — Аманбеке всегда открывала дверь своим ключом.

— Даа! — крикнула Катя, впопыхах вытирая плачущего Маратика.

— А чем так пахнет, Улбосын? — Аманбеке заглянула в ванную.

— А ты догадайся с трёх раз, — ответила Катя папиной фразой.

Аманбеке быстро забрала Маратика и схватила Катю сзади за шею, словно за шкирку.

— Ты ещё будешь мне дерзить? Если мать тебя не научила, как надо разговаривать со взрослыми, я научу.

— Что я такого сказала-то? — взвизгнула Катя и вцепилась в руку тётки.

— А ты подумай, свинота! Смотри, какую грязь ты развела! — Аманбеке поволокла племянницу к тазу с замоченными пелёнками. — Нравится тебе говно? Так поешь вонючего супчика!

В этот момент на пороге ванной с неловким кашлем появилась усатая учительница.

— Здравствуйте. У вас дверь открыта была, я услышала крики. Здравствуй, Катюша.

Учительница строго посмотрела на Аманбеке, та расплылась в улыбке, поцеловала племянника и погладила по голове плачущую племянницу.

— Дела семейные, простите. Чай будете? Пройдёмте на кухню.

Катя облегчённо вздохнула и обрадовалась краткой минуте свободы.

— Не буду, спасибо. Я бы хотела поговорить с Наиной, она дома?

— Дома, — ехидно ответила Аманбеке. — У Господа вашего. Она теперь, наверное, спит и видит себя невестой Иисусовой. А родных мужа и детей забросила. Ну, вы и сами видите.

— Она прямо сейчас в храме?

— Ага.

— Хорошо. Я схожу туда, — учительница беспокойно заглянула в комнату и направилась к выходу.

— Я с ней! — крикнула Катя, понимая, что, как только за учительницей закроется дверь, Аманбеке вернётся к воспитанию «супчиком».

— Вот что за шайтан! Не девочка, а не знаю кто.

Аманбеке заготовила свой самый суровый взгляд, который обычно гипнотизировал её собственного сына, но Катя, не оглядываясь, выбежала из квартиры раньше учительницы.

* * *

На территории будущего храма шло строительство. Горластые работяги в основном были мусульманами, они не чертыхались, но эмоционально возводили руки к небу с воплем «о, Аллах!». Некоторых прихожан передёргивало, но потом рабочий улыбался, обнажая ряд зубов в цвет позолоченного купола, и напряжение спадало. В конце концов, в посёлке давно смирились с соседством двух религий.

Наина не успела вовремя уложить сына и занять место поближе к батюшке, поэтому теперь вынуждена была «висеть» на подножке вагона-часовни. Она сверлила взглядом затылки православных соседок, пытаясь расслышать проповедь, но в ушах стояли только звук отбойного молотка, разбавленный возгласами «о, Аллах!» в разных тональностях, и гул прихожан.

Наина поправила на голове тугой платочек и обернулась, почувствовав за своей спиной чьё-то присутствие. Арувзат Абубекировна выступила вперёд.

— Наина, здравствуйте.

— Здравствуйте, — Наина смерила учительницу нехорошим взглядом. — Родительское собрание на выезде?

— Иди побегай, девочка, нам с твоей мамой нужно поговорить, — учительница мягко улыбнулась Кате, и её мокрые от пота усы узором разошлись по губе.

Крупные, не по погоде одетые женщины проводили взглядами Катю, и каждая про себя решала, как будет строить разговор. Учительница рассчитывала на душевную беседу, но что-то в облике Наины показалось ей таким враждебным, что теперь она уже сомневалась в необходимости этого разговора. Наина же, недовольная тем, что сначала опоздала, а теперь вынуждена пропустить службу, во всём винила дочь: если бы Катя пришла со школы пораньше…

— Наина, я хотела поговорить о Катюше. Она очень способная девочка.

— И поэтому в дневнике одни тройки?

— Не поэтому, а, видимо, потому, что девочка устаёт дома, — учительница заметила, как зло блеснули глаза Наины.

— Знаете что, Арувзат Абу-бе-ки-ров-на? — то ли вспоминая, то ли боясь произнести неправильно, медленно проговорила Наина. — У вас есть программа, вот по ней детей и учите. А я со своими детьми как-нибудь разберусь, с Божьей помощью, не с вашей.

— Я не хотела с вами ссориться…

— Но ссоритесь!

— Что ж вы детей своих разлюбили? — устало спросила учительница на выдохе.

— Катя-я-я! — Наина смотрела не на учительницу, а как будто сквозь неё. — Катя, бегом сюда.

— Над ней в школе смеются! Девочка ходит как попало, сама себе стирает, сама себя кормит.

— Когда я говорю «бегом», значит, надо быстро бегом! — Наина схватила за руку запыхавшуюся Катю и потащила к вагончику.

— Вы совсем рехнулись с этим своим Богом! — уже в спину Наине крикнула учительница и, словно испугавшись собственных слов, заторопилась прочь от храма.