Лица - [163]

— Ты великолепно для всего этого подходишь, Сэлли, — заверяла ее Жени. Ее восхищали диагностические способности доктора Брайт, превосходившие ее собственные, и желание экспериментировать со всем новым. Жени быстро поняла, почему Ортон выбрал ее в свою команду.

Ринопластическая операция, которую они должны были выполнять вместе, была перенесена из-за больного, у того две недели назад были повреждены глазницы. Это произошло в ходе реконструктивной операции. Теперь из-под кожи выпирала кость, все вокруг загноилось и пациент, без сомнения, должен был потерять зрение. Срочные мероприятия были проведены, чтобы воспрепятствовать разъединению частей лица и уменьшить нестерпимую боль.

Глаза они спасти не смогли. Когда больного, двадцатилетнего ветерана, увезли в реанимационную, Сэлли Брайт сняла маску. Ее кожа мертвенно побледнела.

— В чем дело? — с тревогой спросила Жени.

Сэлли пошатнулась и ухватилась за край операционного стола, чтобы не упасть.

— Это сделал Ортон, — произнесла она в ярости. — Он был пациентом Ортона. Ортон его искалечил.

— Сэлли, — Жени обняла коллегу за плечи. — Сэлли, возьми себя в руки. Никто его не калечил. Произошел несчастный случай, ошибка.

— Держись от него подальше, — Сэлли согнулась, ее стошнило.

Жени успела подхватить Сэлли, и, потеряв сознание, та не упала навзничь и не разбилась.

На ночь ее оставили под наблюдением в госпитале, а утром отправили домой восстанавливать силы. Жени вела и ее больных, и своих, удвоив нагрузку.

Но уже через пять дней Сэлли вернулась к работе и выглядела посвежевшей. Она поблагодарила Жени, но ничего не сказала о собственном срыве. Жени тоже не заговаривала об этом, хотя ей хотелось бы утешить коллегу, объяснив, что такие вещи случаются с врачами, особенно в начале их карьеры. С этим ничего нельзя поделать, но обморок не имел никакого отношения к тому, что Сэлли женщина. Он стал результатом истощения, многих лет недосыпания и напряжения.

Жени понимала, что и она от этого не застрахована. Только-только отпустившее переутомление снова нахлынуло на нее, главным образом из-за исследовательской работы, совмещаемой с работой в клинике. Ей нужно было к определенному сроку подготовить статьи для журнала, материалы для конференции.

Через десять дней после срыва Сэлли Жени предстояло ехать на конференцию в Бостон, и коллега настояла на том, чтобы взять теперь Жениных пациентов. Это справедливо, заявила Сэлли. И хотя Жени чувствовала, что сейчас нагрузка для Сэлли может оказаться непосильной, выхода не оставалось: она не могла обидеть Сэлли, да и поздно было отказываться от конференции. Втайне она была рада, что вскоре предстоит встреча с Бостоном.

Три месяца назад Эли Брандт спрашивал ее, не сочтет ли она возможным принять участие в организуемой им конференции, и зачитал имена приглашенных.

— Возможным? — воскликнула Жени, услышав список знаменитостей. — Но это же большая честь!

— Ты создала себе собственную нишу, — объяснил Брандт. — Работаешь над «человеческим» аспектом реконструктивной хирургии.

— Вы очень великодушны, Эли.

— Я хотел бы, чтобы ты написала статью о врожденных уродствах.

— Вы ее получите. И еще раз спасибо за приглашение.

Бостонскую конференцию запланировали на два дня: она начиналась в десять часов во вторник, а в четыре в среду выступал последний докладчик. Это означало два дня в обществе Эли. Хотя оба они работали в Нью-Йорке, их дорожки редко пересекались. Время от времени говорили по телефону, иногда встречались на профессиональных совещаниях, но главным образом жили в разных мирах. Эли — блистательный хирург, о нем писали журналы мод, и его присутствие в компаниях освещалось в светской хронике.

В самолете Жени почти сожалела, что согласилась остановиться у Чарли и Тору, а не в гостинице вместе с Эли и другими участниками конференции.

Но приземлившись, она тут же забыла о своих сожалениях. Навстречу бежала Тора Джой и кричала:

— Анжени! — так в детской скороговорке звучало «Тетя Жени!» Девочка была уже достаточно большой, чтобы произносить все правильно, но предпочитала привычное детское имя.

Жени бросила чемоданы и подхватила девочку на руки, и Тора Джой ткнулась ей носом в шею. Черноволосая, с темными, как у отца, но более округлыми глазами, она представляла собой сгусток энергии, трепещущей любви. Жени поставила ее на землю и обняла Чарли.

— Моя крестница у вас что надо, — и Чарли ответила ей горделивым кивком.

В машине Тора Джой сидела на коленях Жени и играла с ее волосами.

— Мама говорит, что ты очень красивая. А мама тоже красивая?

— Конечно. И ты красивая тоже.

— Я? — девочка внезапно посерьезнела.

— Т.Дж. начала воспринимать окружающий мир и очень беспокоится о своей внешности, — объявила Чарли.

Дома Т.Дж. повела Жени на экскурсию:

— Вон папины книги. Папа хирург, а мама только сестра.

В конце путешествия Жени раскрыла чемодан с подарками: альбом с фотографиями зверенышей, пушистый свитер, кукла — Т.Дж., казалось, не могла поверить, что такое богатство привалило ей сразу. Жизнь так прекрасна, говорило ее выражение лица.

— А мы были когда-нибудь так счастливы? — спросила Жени, когда Тора Джой понесла к себе в комнату свои новые сокровища.