Либерия - [3]

Возможно, у читателя создалось впечатление, что мы все это время подавленно и робко молчали. Отнюдь! Я просто забыл упомянуть, что мы всю дорогу громко болтали и ржали как кони. Нам, получившим среднее образование в беларусских дворах на рубеже тысячелетий, эта унылая обстановка казалась привычной и даже по-своему уютной.

Прыгая через ступени, Миша рассказывал мне очередной прикол про Шурика:

— Нам на сцену выходить, а он и говорит: "Мне кажется, сегодня у нас будет полное фиаско!" Я думаю: откуда такие пораженческие настроения? Оказывается, он фиаско с триумфом перепутал. А "профан" у него — это, типа, "настоящий профессионал"!

— Вообще-то с такими концертами пора завязывать, — повернулся ко мне Шурик. — Выступаем два-три раза в неделю, репетируем каждый день, а я себе даже струны поменять не могу. Играем в каких-то дырах. В лучшем случае за копейки, а то и бесплатно.

— Ну и что? — ответил я. — Других вариантов все равно пока нет. Зато практикуемся.

— На фиг эту практику, — убежденно сказал Шурик. — Ни ноты без банкноты! Вот каким должен быть наш девиз.

— С такими девизами надо на корпоративах тазом вращать, — сказал я. — Мы же Музыку делаем!

— А что толку, если люди не понимают, о чем наши песни? — не успокаивался Шурик.

— Это как раз-таки неважно! — начал увлеченно объяснять я. — Главное, чтобы сам автор знал, что он имел в виду. Вот о чем конкретно тексты Курта Кобейна? Какие-то абстрактные образы. Зато в них можно каждый раз находить новые смыслы...

— Я эти разговоры уже сто раз слышал, — перебил меня Шурик. — А знает нас в Минске сто человек. В основном — наши друзья-знакомые, которые на концерты ходят по дружбе.

— Во-первых, не сто, а больше, — начал злиться я. — А во-вторых, если хочешь уйти из группы — пожалуйста, вали хоть сейчас!

— Так, чуваки, — остановил нас Миша у дверей в свою комнату, — никто никуда не уходит! Тем более после такого знаменательного махача. Ведь зашибись же было! Так что все споры оставляем за порогом. В пределах моей пещеры — только позитивные вибрации!

*******

Обстановка в Мишиной комнате была спартанской: три железных кровати, две деревянных тумбочки, стол и несколько стульев. Частично ободранные обои лоскутами свисали со стен. По черному квадрату большого голого окна стучали капли дождя. На одной из кроватей лежал Мишин сосед, Спаниэль, и слушал песни Боба Марли, задумчиво глядя в потолок. Это был высокий парень с коротким разноцветным ирокезом на голове, получивший свое прозвище, во-первых, за то, что изучал испанский язык, а во-вторых, потому что внешне чем-то напоминал представителей этой собачьей породы.

— Не, Жека, ну серьезно, ты сочинил бы что-нибудь такое! — предложил Шурик. — Чтобы, типа, девушки могли танцевать.

— На радио этого приятного уху говна и так навалом. А мы, наоборот, стучимся в сердца! Наша задача — не усыпить, а разбудить людей. Поэтому у нас такие ломаные ритмы, диссонансы, резкий звук, абстрактные тексты! Как у Джима Моррисона, Джими Хендрикса, Яна Кертиса...

— Которые все плохо кончили, — резюмировал Шурик. — А мне, честно говоря, хочется спокойной, размеренной жизни. И денег.

— Будут у тебя и деньги, и размеренная жызинь. Короче, полное фиаско! — успокоил его Миша, доставая из тумбочки целлофановый пакетик с порошком зеленого цвета.

— А что это такое? — оживился Шурик.

— Щас узнаешь, — ответил Миша. — Только лучше сядь.

Шурик послушно плюхнулся на кровать; немного подумав, пересел на пол.

Вытряхнув из сигареты часть табака, Миша засыпал щепотку порошка в освободившееся место и закрутил бумажный кончик в маленькую спиральку.

Сделав две глубоких затяжки, Шурик преобразился. Его тело обмякло, глаза уставились в пустоту, а рот растянулся в широкой ухмылке. Он дирижировал невидимым оркестром и пытался что-то сказать, но рот не слушался, произнося лишь разрозненные бессмысленные слоги.

— Хорошая штука? — спросил Андрей у Шурика, но ответа не получил.

Миша взял сигарету из обмякших пальцев Шурика и ответил за него:

— Сальвия-то? Ну, как тебе сказать... Вещь очень индивидуальная — характер воздействия полностью зависит от личных качеств человека. Эффект наступает мгновенно, но длится всего пару минут. Удовольствия особо никакого нет, зато впечатления очень сильные. Индейцы называли сальвию "шалфей прорицателей". Прелесть в том, что в Беларуси она совершенно легальна.

С этими словами Миша глубоко затянулся, глядя на Шурика, который сидел на полу с озадаченным видом. Через секунду Миша уже захлебывался смехом, держась руками за батарею.

— Олух, блин! Ну ты и олух! — повторял Миша в перерывах между приступами смеха. — Настоящий олух! Дай вдохнуть! Я вдохнуть не могу!

Когда пришла моя очередь, я после первой же глубокой затяжки полностью покинул свое тело.

Мир, в котором я очутился, состоял из тысяч переплетающихся друг с другом потоков разной толщины, плотности и скорости, переливающихся всевозможными оттенками одного только цвета — красного. Все вокруг находилось в непрерывном плавном движении. Этот мир был горизонтально плоский, всего лишь сантиметров тридцать в высоту. Но самое удивительное то, что мое "я" было здесь не в одном конкретном месте, а как бы рассеяно повсюду. Находясь везде в этом плоском мире, я бешено орал: "Прекратите немедленно эту хуйню!" Чтобы не сойти с ума от ужаса, я старался помнить о том, что мое путешествие скоро должно закончиться и я снова вернусь в свое естественное, твердое состояние, — но вместо этого все продолжал без конца переливаться красными изгибами в этом бескрайнем пространстве. Почти поверив, что обречен остаться в этом мире навсегда, я вдруг пришел в себя — лежа на полу, судорожно хватая ртом воздух. Вокруг стояли встревоженные обитатели общаги, сбежавшиеся из соседних комнат на мои истошные вопли.