Либерея раритетов - [3]
Он предъявил сержанту удостоверение и задал очередной вопрос:
- Кто из районного отдела здесь был?
Беседуя с сержантом, Ким внимательно осматривался и прислушивался. На лестничную площадку выходили четыре двери. Одна, на которую указал сержант, была чуть приоткрыта, другие закрыты. За одной из них, под четвертым номером, в какой-то момент он различил легкий шорох.
- Все были, - подумав, ответил Новиков. - Начальник отдела, оперуполномоченный уголовного розыска, участковый.
- Я спрашиваю, кто первый?
Сержант опять смутился, почувствовав раздражение в голосе Кима.
- Участковый, старший лейтенант Карзанян. Он и в прокуратуру звонил, и в райотдел. Карзанян прямо отсюда поехал в райотдел.
- Ясно, - коротко ответил Логвинов.
В прихожей, ногами к двери, уткнувшись лицом в пол, лежал человек в старомодном пальто и желтых ботинках с галошами. На правом виске темнело пятно запекшейся крови. Рядом стоял эксперт из криминалистического отдела управления Карамышев.
- Я закончил, Ким Климыч, - поздоровавшись с Логвиновым и Сычевым, бодро заявил он. - Версия такая: ударили его сзади чем-то вроде кастета, когда он открывал дверь. Втолкнули в прихожую. Дверь захлопнули.
- У меня тоже все, - выходя из кухни, где он мыл руки, добавил врач судебно-медицинской экспертизы. - Можно забирать тело?
- Когда произошла смерть?
- Часов двадцать-двадцать пять назад. Точнее скажу после вскрытия. К вечеру дам заключение. Думаю, ничего нового не добавлю.
- Вадь, ты в отдел или со мной? - спросил Ким.
- Куда нам убийства раскрывать! - ответил Сычев. - Нам бы чего попроще. Поеду в район, за семь верст киселя хлебать. В Костине корова пропала. Вот это происшествие. Уголовный розыск района с ног сбился, помощи просят. Кстати, этот пулеглот твой, Семеныч, советовал мозгами работать. Вот ты и подумай, как старика в правый висок трахнули, если замок с правой стороны двери, а рядом стена. Я про...
Он вдруг замолчал, увидев из кухни, куда они с Кимом вышли, чтобы не мешать установить носилки, как санитары перевернули тело и, уложив, накрыли простыней. Вадим покачнулся, зубы сжались от резкой боли в затылке, будто голова его попала в тиски, а сердце на секунду остановилась. К горлу подступила тошнота, руки задрожали. При взгляде на товарища у Кима мелькнула мысль, что у врача должен быть нашатырный спирт. Но Сычев уже справился с собой, и Логвинов быстро отвернулся, делая вид, что не заметил его минутной слабости.
Оставив Новикова в прихожей, Ким вошел в комнату, в которой жил одинокий старик. Время тут словно остановилось лет тридцать-сорок тому назад. Некогда просторное помещение было так плотно заставлено тяжеловесной, темного дуба мебелью, что между отдельными предметами вряд ли удалось бы просунуть даже лезвие перочинного ножа. Все свободное пространство над придвинутыми к стенам буфетом, шкафом, столом, кроватью, какими-то этажерками и тумбочками занимали самодельные полки с книгами.
В неуютной комнате с обоями, давно утратившими и цвет и рисунок, было сумрачно. Из полузашторенного окна, выходящего на улицу, хорошо слышался шум проезжавших мимо машин. Гнетущее впечатление усиливал запах бумажной пыли и еще чего-то такого, чем обычно пахнет жилье старых людей. Над дверью комнаты Ким с трудом разобрал позеленевшую от времени надпись на черной доске, исполненную, видимо, медной проволокой:
Молчат гробницы, мумии и кости,
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте
Звучат лишь письмена.
Пробежав еще раз взглядом по корешкам книг, Ким подумал, что, коль скоро старик уже ничего нe скажет, пусть зазвучат письмена.
Логвинов несколько раз прошелся от двери парадного к квартире старика и обратно, внимательно глядя себе под ноги. Поговорил с пожилой женщиной, живущей в квартире напротив, откуда он уловил шорох, опросил других соседей. Никто ничего не видел, не слышал, не знал и вроде бы и знать не хотел. Люди выслушивали его с нескрываемой неприязнью. Чувствовалось, что помогать милиции у них нет никакого желания.
Через два часа, заехав по дороге в прокуратуру и получив задание от следователя, вынесшего постановление о возбуждении уголовного дела, он был в управлении, в кабинете Смолянинова. Под глазами полковника набрякли мешки. Светлые блестящие глаза его, казалось, смотрели зло и подозрительно. Многие, кто близко не знал Дмитрия Григорьевича, недолюбливали Смолянинова. Человек он был замкнутый, неразговорчивый и требовательный. Поэтому кое-кто считал, что на сложной и опасной работе он очерствел душой и не видит за делами ни людей, ни жизни, бурлящей вокруг него. Недавняя смена руководства, постоянно возрастающие требования, новые веяния в кадровой политике органов внутренних дел заставляли начальника отдела все дольше и дольше задерживаться по вечерам в кабинете.
Смолянинова мало кто заставал в хорошем настроении. Его редко встречали в коридорах, хотя он и не был чисто кабинетным работником. Дмитрий Григорьевич с удовольствием размялся бы, но к нему постоянно кто-нибудь приходил. Не выносивший долгих совещаний, Смолянинов любил говорить со своими подчиненными с глазу на глаз: до шести - о делах, после - о чем угодно. Впрочем, это "о чем угодно" все равно было о делах.
Обычно мы доверяем своим лучшим друзьям, родственникам и… нашим пушистым любимцам. И если с первыми мы часто расстаемся, вторых можем не видеть годами, то можем ли мы представить, что наши питомцы когда-нибудь потеряли наше доверие или решили бы жить своей жизнью? Да и вообще, не слишком ли мы их недооцениваем, когда такой вот пушистый клубок свернулся на подушке и хитро улыбается, прикрыв свою морду своей когтистой лапой? Много ли мы знаем о них и готовы ли мы узнать больше?
«Первооснова любого детектива, даже спрятанного за рубрикой «психологический», — интрига, то гипнотическое воздействие на читателя, которое заставляет отложить все дела и дочитаться до сути и узнать, как автор расставил все точки над «и». Это дано не каждому пишущему, но этот дар заметен в его работах.А. Зайцев написал не только криминально-занимательную вещь, но и более интеллектуальную повесть «Остановившиеся часы», показав тем самым, что, оставаясь самим собой, он может использовать и другую манеру письма.
В самом начале нового века, а может быть и в конце старого (на самом деле все подряд путались в сроках наступления миллениума), Катя Малышева получила от бывшего компаньона Валентина поручение, точнее он попросил оказать ему платную любезность, а именно познакомиться с заслуженной старой дамой, на которую никто в агентстве «Аргус» не мог угодить. Катя без особой охоты взялась за дело, однако очень скоро оно стало усложняться. Водоворот событий увлек Катю за собой, а Валентину пришлось её искать в печальных сомнениях жива она или уже нет…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Могла ли предположить киевская студентка Лиза Мальцева, что после ни к чему не обязывающего разговора со случайной попутчицей в купе поезда «Киев — Москва» вдруг очнется в трюме шхуны, везущей ее вместе с подругами по несчастью — проституткой Мадлен и женой олигарха Татьяной в неведомую Африку? Конечно же, не могла. Но это случилось. Правда, нападение сомалийских пиратов путает карты похитителей, но смогут ли девушки самостоятельно найти выход из создавшейся ситуации? Или, быть может, к ним на выручку уже кто-то спешит?..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.