Либерализм: взгляд из литературы - [45]

Либерализм сегодня немоден. Молодая литература играет с радикализмом, и либеральные ценности в ней невысоко ставятся. Здесь было сказано об идеологии скинхедов. Два года назад премию «Дебют» получили два автора, пишущие под псевдонимами Собакка и Спайкер, за повестушку, в которой описывается, как два молодых подонка шляются по Англии, ненавидя все установления этой страны победившего либерализма, – им бы негров избить да покой обывателей взорвать. Жюри пришло в восторг от свежести авторского взгляда и дерзости молодых проходимцев и ксенофобию фашиствующих юнцов легко простило.

Присутствующий здесь Илья Кормильцев издал книгу Лимонова «Другая Россия». Критика не удостоила ее своим вниманием, а зря, потому что аудитория у нее немалая и очень молодая, и читает она своего гуру внимательно. В этой книге предлагаются рецепты замечательного будущего: города разрушить, население их рассредоточить, образование отменить, одеть всех в одинаковую одежду, жить в кочевых коммунах героической жизнью, а тех, кто не захочет, – уничтожать.

Как согласовываются подобные вызывающе антилиберальные книги с либерализмом?

Парадокс либерального проекта заключается в том, что он адаптирует и Собакку со Спайкером, и Лимонова, и Сорокина, и Проханова. Потому что либеральный проект в обществе включает в себя в том числе и антилиберальную литературу. Лимонов говорит: мы будем всех либералов вешать и отстреливать. А мы говорим: мы тебя, Лимонов, расстреливать не будем, мы у тебя рукопись возьмем и издадим, и еще в газете о тебе доброжелательно напишем, и подписи в защиту собирать будем, и литературную премию дадим. Это все входит в либеральную идею. Но надо все же озаботиться тем, чтобы либеральная идея не была подорвана антилиберальным проектом.

Илья Кормильцев:

«Впервые за двести лет антилиберальный проект в России является частью мирового антилиберального проекта» .

Мне хотелось бы остановиться на особенностях нынешнего варианта антилиберального проекта, и в частности на том, как он сказывается на развитии литературы.

Если кто и самоопределял себя как либерала, то в том смысле, который не очень популярен в российской среде, – в смысле антигосударственном, анархическом по своей природе. Этот вариант либерализма не «дружит» с толстовско-гандианским вариантом, который в России, и особенно в Москве, как раз очень популярен. Таким образом, я на проблему либерализма смотрю с другой колокольни, и для меня либерализм – это не литературный стиль. Я с трудом себе представляю либеральный роман. Это, наверное, что-то очень скучное…

Наталья Иванова: Это Тургенев.

Илья Кормильцев:

Кстати, на мой взгляд, Тургенев в большинстве своих проявлений весьма плохой писатель – именно по причине вышесказанного. Либерализм – это некие социальные условия, которые предоставляют максимальную свободу личности для ее самовыражения. Я всегда считал это аксиомой и никогда не видел проблемы в антилиберальном дискурсе как таковом, если он не является господствующим и не требует от меня подчинения на уровне моего социального бытования.

Хочу подчеркнуть, что многие не замечают существенных особенностей нынешнего антилиберального проекта, сводя его к реставрации сталинизма, реставрации империи, к «новым песням о главном» и т. д. На самом же деле внимание следует обратить на то, что впервые со времен Священного союза, т. е. впервые за двести лет, антилиберальный проект в России является частью мирового антилиберального проекта. Именно это позволяет сегодня противоположным, казалось бы, сторонам оказаться по одну сторону баррикад, хотя, возможно, сами они этого не понимают.

Итак, каковы особенности нынешнего антилиберального проекта? Прежде всего, он не менее постмодерен, чем предшествовавшая ему либеральная провокация начала 1990-х годов. За ним не стоит ни «глубокая метафизика», ни «последняя истина», ни «единственно верное учение», ни вообще хоть сколько-нибудь продуманная миросистема. Он пользуется всем чем угодно и раскидывает карты в зависимости от требований момента: сегодня, например, нужно рассказать про свободу предпринимательства, а завтра – про исключительность русского народа.

И в этом смысле противостояние по той линии, которая существовала в традиционном либерально-диссидентском дискурсе в России в доперестроечные времена, просто невозможно, потому что для выражения противоположных идей часто используются одни и те же приемы, одни и те же жанровые характеристики, одни и те же образы.

Нынешний этап антилиберального проекта, повторю, не поддается осмыслению вне глобальных рамок. Но поскольку в советское время очень многое в либеральном проекте было ориентировано на поддержку Запада (причем в форме, как правило, государственнической, т. е. это была апелляция к врагу моего врага), сегодня, к сожалению, трудно осознать, что линия раскола в мире проходит уже не по географическим границам. Это и есть источник внутренней слабости либерального проекта в России, который готов выступать с критикой по поводу Путина, но гораздо в меньшей степени – по поводу Буша и уж тем более Шарона.