Лиан - [41]

****

Я завёл девушку в свою квартиру и предложил снять куртку, но она молча помотала головой, мол, всё равно, чем раньше она уйдёт, тем лучше. Но, по-видимому, уходить ей не хотелось — у меня тепло, я вроде не злой, да ещё и чай обещал… Я всё же скинул свою чёрную куртку с Весёлой Вишней на спине и, заставив-таки Рену разуться, провёл её в комнату. У меня было прибрано (потому, что не так уж и много вещей), правда, так и валялись возле стола на полу криво простроченные мною штаны, да листы с набросками героев рассыпаны по дивану. Я усадил Рену в жёлтое кресло, а сам принялся сгребать в охапку бумаги.

— Что предпочитаешь — апельсинчики или персики? — спросил я, не поворачиваясь.

— Нам привозили апельсины… — несмело сказала Рена. — Несколько раз… Пожалуй, их… А у тебя много?

— Ну… килограмм не наберётся. Но могу отдать, что есть, — я разогнулся, положил бумаги на стол и наклонился за штанами.

— Нет-нет! — перепугалась Рена. — Я же… Ну, если я целый съем, у тебя останется?

— Останется, — прокряхтел я, запихивая штаны в шкаф. Да, вот уж где бардак, надо бы заняться… — Мне не жалко апельсинов. К тому же я знаю, каково у вас с фруктами.

— Откуда? — удивилась девушка.

— В детстве был знаком с мальчишками из вашего дома, — ответил я и плюхнулся на диван, оказавшись таким образом почти напротив девушки. — Я сейчас чай принесу, а ты грейся. Не очень тепло на улице, — я подтянул журнальный столик к себе и смахнул с него предполагаемые крошки, которые должны были остаться после завтрака. Я часто ел перед телевизором, глядя по нему свои мультфильмы. Ну, или не свои. — Да, кстати, если захочешь куртку снять, клади на диван.

— Да ладно… я тут, на кресле… — сказала Рена, и я решил не возражать. Покупал кресло вроде для себя, а оказалось — для других. Вон как вчера его высидели — до сих пор вмятина!

Когда я пришёл, неся в одной руке две кружки и пакет с апельсинами, а в другой — только что вскипевший чайник, пакетики чая и персик, Рена по-прежнему сидела в кресле и не думала расставаться с верхней одеждой. Я сгрузил всё на стол и с мольбой посмотрел на девушку.

— Рена! Я понимаю, что ты хочешь уйти, чтобы тебя здесь не застали. Но иситы не ходят по домам! Пока ты здесь, ничего с тобой не случится. Я обещаю. И потом, когда мы спокойно поговорим, я тебя провожу до самого дома. Хорошо?

Рена неуверенно посмотрела на меня.

— А что тебе от меня нужно? — да, она не глупа, понимает, что просто так приводить к себе домой и угощать чаем кауру ни один юнэми бы не стал. Понимаю её, юнэми вообще бы не стал с ней разговаривать и тем более защищать, поэтому девушка не доверяет мне, боясь, что я что-то задумал. Но она не знает меня.

— Ты набросилась на меня с кулаками и грозилась, что я Лиан, — напомнил я. — И я хочу узнать, что он натворил на этот раз.

— Ты его знаешь? — встрепенулась Рена. В её глазах зажглась надежда, она вся подалась вперёд, как будто ответ был для неё важнее жизни. Я смутился.

— Ну… косвенно… расскажешь, что он натворил?

Рена опустила глаза, отодвинулась к мягкой жёлтой спинке, опять вся съёжилась, как тогда возле подъезда, и прошептала:

— Он убил Маднотора.

Что?! Я опешил. Скотный двор! Я не убивал никакого Маднотора, я вообще за всю свою жизнь никого не убил!!! О боги, за что вы меня караете?!

— Маднотора? — глупо переспросил я и увидел, что Рена опять плачет. Уткнулась носом в колени и изредка всхлипывает. Я протянул руку и коснулся её плеча.

— Ладно, если не хочешь, не рассказывай. Просто скажи: ты видела это? Или тебе кто-то сказал?

Девушка подняла голову, посмотрела на меня взглядом, полным решимости рассказать всё, что знает. Правда, рассказ получился несколько путаный, потому что Рена то и дело прекращала его, чтобы успокоиться и унять слёзы, но смысл я понял. И пришёл в ярость.

— Он был лучшим человеком из всех, кого я когда-либо знала! Он приходил ко мне в мастерскую, заказывал одежду, хоть мастерская при детском доме была совсем не престижной, в ней даже юнэми редко появляются. Он… он говорил, что заберёт меня, что я буду жить с ним, хоть это и было невозможно… Мне так хотелось ему верить… и за это меня возненавидели мои… товарищи… за то, что я вожусь с туранэ и якобы предала их…

— А он? — я жадно ловил каждое слово девушки. — Как он относился к остальным кауру?

— Очень хорошо, — ответила Рена. — Никогда не сказал о них плохого. При нём Риобред с ребятами меня никогда не трогали, но стоило ему уйти, как они начинали издеваться… Я потеряла подругу, которая считала так же, как они… но они не понимали, что я просто люблю его! Понимаешь? Люблю…

Я понимал. Я знал об этой мастерской возле детского дома — там работали почти все девочки по достижении шестнадцати лет. Мальчиков же отправляли в другие к-сектора и устраивали в самые захудалые места. А когда детям исполнялось восемнадцать, они должны были жить сами. Чаще всего сироты снимали комнату у кого-нибудь в к-секторе, и вся их зарплата уходила на оплату комнаты и пропитание, а всё время — на работу и помощь хозяевам. У всех кауру участки представляли собой огороды, за которыми нужно было беспрерывно ухаживать. Выслушав рассказ Рены и подсчитав года, я прикинул, что ей сейчас почти восемнадцать, и она скоро должна покинуть детский дом. И Риобред с ребятами примерно её возраста, хотя высокий широкий атаман сразу показался мне старше.