Лезвие - [10]

— Насколько мне известно, именно парня у тебя не было.

Я улыбнулась:

— Конечно, наверное, я ужасно привередливая и ожидала принца на белом коне.

Вспомнился Димка в милицейской форме, и я улыбнулась.

А Максим отпил виски из бокала и откинулся на спинку кресла. Мне показалось, что он напрягся.

— Да? Непременно на белом? Тебе этот цвет никогда не нравился. Может быть, еще какие-то приметы, цвет волос, глаза. Каким бы он был, твой парень, м?

В длинных пальцах Максима появилась сигарета, и я с огромным удивлением увидела на его безымянном обручальное кольцо — он женат. И где она? Женщина, которая умудрилась заполучить этого красавца? В сердце кольнуло легкой завистью.

— Ну так как? Поделишься с… ДЯДЕЙ? Раньше ты была со мной очень откровенна.

Неужели? Верилось с трудом. Но я все же мечтательно прикрыла глаза.

— Так что насчет принца? — настойчиво переспросил Максим и затянулся сигаретой.

— Темноволосый, очень высокий, красивый.

Макс едва заметно подался вперед, и в его руке дрогнул бокал.

— Военный в красивой форме или полицейский. Зеленоглазый. И чтоб обязательно спортом занимался. Борьбой какой-то.

Взгляд Максима сильно потяжелел, и я физически почувствовала эту тяжесть, словно на меня повеяло ледяным холодом и приплюснуло меня к земле. Он прищурился и пристально посмотрел мне в глаза.

— Живой прототип или сама придумала?

Я отхлебнула шампанское и мечтательно закатила глаза.

— Конечно живой. Мы учились вместе… он потом поступил в юридический и стал работать в полиции.

Макс поставил бокал на стол и пристально смотрел мне в глаза все тем же ужасно тяжелым взглядом. Он резко затушил сигарету в пепельнице и очень неожиданно спросил.

— Что еще между вами было настоящим?

Конечно, ничего не было и даже быть не могло, но мне почему-то ужасно захотелось сказать, что было, что я, да, нравилась мужчинам.

— Мы встречались, и он мне ужасно нравился. И я не помню — расстались мы или нет.

Макс раздавил бокал в руке так неожиданно, что я вздрогнула, а он сдавил осколки, продолжая смотреть на меня и капая кровью на скатерть. На нас тут же все обернулись, и Фаина подскочила к нам, она что-то сказала ему на ухо и быстро увела из залы, а я так и осталась сидеть в полном оцепенении, а потом подскочила, чтобы побежать за ними, но Андрей велел мне остаться.

— Фаина — врач, и ей не нужны помощники. Давайте лучше разрежем торт. Такого торта ты точно никогда не ела.

Пока к столу несли торт с громким напеванием знаменитого "С Днем Рождения тебя", я постоянно оборачивалась, ожидая, что они вот-вот вернутся, но вернулась только Фая.

— Макс извинился, ему срочно позвонили, и он был вынужден уехать…

И в эту секунду у меня появилось стойкое ощущение, что я сказала и сделала, что-то не то.

ГЛАВА 3. Макс

Хочешь сделать людей свободными — сначала освободись сам. Хочешь, чтобы тебя полюбили — полюби сначала сам. Хочешь что-то получить — отдай сначала свое.

Виктор Лихачев, "Кто услышит коноплянку?"

— Фаина, Фаинаааа, я не хочу это терпеть, ясно? Не хочу и не могу. Это бред. Это какая-то ваша долбаная игра, которая меня бесит. Где этот врач, я перекручу его мозги на фарш и заставлю сожрать его купленный диплом.

— Тссс. Тихо. Они услышат тебя. Что с тобой? Тебя никто не просил от нее отказываться или разводиться. Всего лишь время и осторожность. Ну нельзя все вывалить на нее, понимаешь? НЕЛЬЗЯ. Потерпи, черт возьми.

— А Тая? Ребенок с няньками, а не с матерью, это можно? Это нормально?

— Все ненормально, Максим. Вся эта ситуация ненормальна. Но так получилось. В этом никто не виноват, и меньше всего в этом виновата Дарина. Неужели тебе не хватает терпения и деликатности? Она откровенна с тобой…

Я расхохотался, выдергивая руку, которую Фая щедро поливала перекисью.

— Откровенна? На хрен мне ее откровенность? Мне неинтересно, какого ублюдка она там любила в своем интернате. А если завтра она решит себе нового хахаля завести и тоже со мной поделится… Это плохо кончится, Фая. Очень плохо. Или ты меня не знаешь. Сворачивайте все эти декорации, как можно быстрее. Надолго меня не хватит.

Я выдернул руку из ее тонкой руки и отошел к окну. Яростно распахнул его настежь, чтобы втянуть в себя холодный воздух и протрезветь от той злости, что меня разрывала на части. Фаина подошла ко мне сзади и положила мне руки на плечи, успокаивая. Черт, эта маленькая женщина определенно умела вправлять мозги на место и вовсе не хирургическим вмешательством.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Макс. Ты ждал. Очень долго ждал. С ума сходил. Я все это видела, все это было на моих глазах, и кто знает, если бы не твое упорство, была бы она с нами сейчас или нет. Но именно поэтому — зачем торопиться? Она твоя женщина. Настолько твоя, что она снова начнет тебя чувствовать. Проводи с ней больше времени. Общайся. Ухаживай за ней. Все вернется…

— Но может и не вернуться, никто этого не знает, и каким бы хорошим врачом ты не была — ты не прорицательница, Фая, — глухо сказал я, сжимая челюсти и пытаясь успокоиться, — а если она больше никогда не станет моей, полюбит кого-то другого? Она знает, что свободна. Ты предлагаешь мне закрыть на все глаза и смотреть, как она живет без меня и без своей дочери? Ты, правда, считаешь, что я способен на это лоховское благородство? — усмехнулся, глядя в ее светлые глаза и чувствуя все то же раздражение, — так вот, ты ошибаешься, я никогда не отличался особым тактом. И мое будет принадлежать мне. Я потерплю. Но ровно столько, сколько сам сочту нужным.