Лезвие сна - [30]

Я бы посоветовала тебе использовать в книге черно-белые рисунки — для Изабель это было бы намного проще...

Почему проще? Какая разница для Изабель между черно-белыми и цветными рисунками? Как это может отразиться на ее решении?

— А почему я должна возражать? — спросила Изабель.

Потому что некто существующий, по всей вероятности, только в его сне так сказал? А потом Козетта добавила еще одну не менее загадочную фразу: ...должна признать, я немного эгоистична и хотела бы увидеть несколько новых лиц. Я чувствую себя одинокой.

— Не знаю, — пробормотал Алан. — Я просто подумал, что черно-белые иллюстрации были бы...

— О чем ты?

— Были бы проще, — попытался он выкрутиться.

— Может, ты предпочитаешь черно-белые рисунки тушью? Или сепию?

— Да нет. Я просто подумал... «Думай побыстрее», — приказал он себе.

— Ты давно этим не занималась, и я решил, что тебе будет легче начать с чего-то более простого.

— Я предпочитаю писать маслом, — ответила Изабель. — И считаю, что книга Кэти требует полной гаммы красок.

— У меня точно такое же мнение.

— И я даю согласие только на эту единственную книгу.

— Конечно.

В воздухе повисла ощутимая напряженность. Не настолько сильная, как накануне, но, казалось, воздух между ними заметно сгустился. Алан осознавал, что именно он вызвал эту холодность со стороны Изабель, но совершенно не мог понять ее причины. Оставалось только молиться, что от этого не пострадает книга Кэти. И еще он надеялся, что не оттолкнул Изабель. Встретившись с ней после долгих лет отчуждения, он не мог перенести мысли об опасности нового разрыва.

Но Изабель быстро стряхнула с себя настороженность, словно ничего не произошло. Она улыбнулась той обаятельной улыбкой, которая освещала всё ее лицо и когда-то давно завоевала сердце Алана. Изабель вернулась к своей роли гостеприимной хозяйки и перевела разговор в более безопасное русло. Алан с удовольствием поддерживал беседу, но к тому времени, когда он наконец покинул остров, чувствовал не меньшее замешательство, чем накануне встречи.

VII

Изабель сохраняла на лице маску дружелюбия и гостеприимства только до тех пор, пока гость не уехал. Когда Алан сошел на берег, выражение ее лица изменилось. Изабель поддала ногой валявшуюся на причале шишку и отправила ее в воду.

Она злилась, сама не понимая почему.

Безусловно, это не вина Алана. Он просто рассказывал о разных возможностях осуществления проекта, выражая свою обеспокоенность тем, что Изабель так долго не занималась иллюстрациями. Не столько ради успеха затеи в целом, сколько ради нее самой.

Но если дело не в Алане, тогда в чем?

Вероятно, причина кроется в его доброте и сочувствии. Изабель вспомнила, как после пожара все ходили вокруг нее на цыпочках. Она понимала — и ценила — сочувствие друзей, хотя потери, о которых они сожалели, не имели ничего общего с настоящим уроном, нанесенным ей огнем. Они не могли этого знать, но Изабель была не в силах поделиться своим горем.

Тогда ей было проще отступить. На время перестройки амбара под жилище и студию она продолжала работать на чердаке вместе с Софи. Потом, после выставки, она покинула и Софи, и город, и всех собратьев художников. Тогда Изабель верила, что поступает правильно. Она знала, что ей будет легче делиться своими переживаниями с кем-то одним, а не со всеми сразу, как зачастую бывало в Ньюфорде.

Вчерашняя радость от предвкушения работы над иллюстрациями к книге Кэти померкла перед необходимостью возвращаться в город. Но теперь, когда она согласилась на предложение Алана, выбора не оставалось. Придется немало времени провести в Ньюфорде: делать наброски, фотографировать пейзажи для фона картин, общаться с натурщиками, бродить по знакомым улицам и встречаться с людьми, которых она не знала, но которые считали, что знают ее. Это будет своеобразным возвращением в прошлое, к незавершенным делам, ко всему тому недосказанному и невыясненному, что до сих пор ожидало ее в городе. Придется вернуться к тугому сплетению снов и воспоминаний, которое она предпочла покинуть, поскольку не нашла в себе сил распутать этот клубок.

Тогда ей это не удалось, но и теперь в душе ничего не изменилось, так как же она надеется справиться? Она не стала смелее с тех пор и не приобрела никаких новых способностей за время добровольного изгнания.

Изабель поняла, что страдает не от злости, разве что по-прежнему сердится на саму себя и свою слабость. Она испытывает страх.

На возвращение к острову Изабель потратила гораздо больше сил, чем это было необходимо. От слишком энергичной гребли заныла спина, а к тому времени, когда она достигла берега и привязала лодку, началась еще и головная боль. Массируя виски кончиками пальцев, Изабель медленно прошла по деревянному настилу и остановилась в тени деревьев у кромки леса. Она осознала, что принятое ночью решение поставило ее на границу между прошлым и будущим. Этот шаг мог изменить всю ее дальнейшую жизнь.

Изабель оглянулась на противоположный берег. Ее красный джип ярким пятном выделялся на фоне окружающей зелени неувядающих сосен. На склонах холмов осенние клены до самого горизонта повторяли различные оттенки красного цвета. Алан уехал обратно в Ньюфорд, но теперь Изабель уже не была уверена в том, что она одна на острове. Она повернулась к лесу, решив наконец познакомиться с призраками.