Лейтесь, слёзы... - [79]

— Заезжайте ко мне в гости, — предложил Бакман.

— Позвоните мне, — сказал черный человек. Затем, медленно и твердо, чуть громче, добавил: — А знаете, такие вот места, такие вот автозаправки, где все управляется монеткой, поздними ночами наводят уныние. Как-нибудь потом мы непременно побеседуем. В каком-нибудь уютном местечке. Я очень вам симпатизирую и понимаю, как вы себя чувствуете — когда такие вот места нагоняют на вас тоску. Я почти всегда заправляюсь по пути домой с фабрики — так, чтобы мне не приходилось останавливаться здесь ночью. А ночные вызовы бывают у меня по нескольким причинам. Да, я очень хорошо понимаю, вы сейчас пали духом — так сказать, угнетены. Поэтому вы и передали мне ту записку, смысл которой, боюсь, тогда до меня не дошел, но теперь-то я хорошо понимаю. А потом вы захотели ненадолго меня обнять — знаете, немного по-детски, как сделал бы ребенок. В моей жизни бывали время от времени такие побуждения — или стоит сказать «импульсы»? Мне сейчас сорок семь. Да-да, я понимаю. Вам не хочется так поздно ночью оставаться одному, особенно когда так не по сезону холодно, как сейчас. Да-да, я полностью согласен — вы теперь просто не знаете, что сказать, потому что внезапно повиновались иррациональному импульсу, не задумываясь о конечных последствиях. Но не волнуйтесь, все в порядке, я прекрасно все понимаю. Прошу вас, не волнуйтесь ни капли. Вы непременно должны ко мне заглянуть. Вам понравится мой дом. Он очень славный. Познакомитесь с моей женой и детишками. У нас трое детишек.

— Обязательно, — кивнул Бакман. — Я сохраню вашу визитку. — Достав бумажник, он положил туда карточку. — Спасибо.

— Пойду посмотрю, готов ли мой шустрец, — сказал черный человек. — У меня ведь и масло кончалось. — Он поколебался, направился было прочь, но затем вернулся и протянул Бакману руку. Двое мужчин обменялись кратким рукопожатием. — До свидания, — сказал черный человек.

Бакман смотрел, как он уходит. Расплатившись на заправке, черный человек забрался в свой слегка потрепанный шустрец, завел его и стал подниматься во мрак. Пролетая над Бакманом, черный человек отнял правую руку от руля и помахал на прощанье.

Доброй ночи, думал Бакман, молча маша в ответ застывшими от мороза пальцами. Затем он снова забрался в свой шустрец поколебался, чувствуя немоту в теле, выждал и, наконец, не глядя захлопнул дверцу и запустил мотор. Считанные секунды спустя он уже взвился в небо.

Лейтесь, слезы мои, подумал он. Первый в мире фрагмент абстрактной музыки. Джон Дауленд. «Вторая лютневая книга». Год 1600-й. Непременно проиграю этот диск на новом мощном квадрофонографе, когда доберусь домой, решил Бакман. Дома, где музыка сможет напомнить мне про Алайс и про всех остальных. Дома, где будет играть симфония, где будет гореть камин, где будет тепло-тепло.

Еще я поеду и заберу моего мальчугана. Завтра же рано утром полечу во Флориду и заберу Барни. Отныне он будет жить со мной. Мы будем вместе. И наплевать, какие там окажутся последствия. Хотя теперь никаких последствий не будет, все кончено. Опасности больше нет. И так будет всегда.

Шустрец Бакмана словно крался в ночном небе. Будто какое-то раненое, полуживое насекомое. Неся своего хозяина домой.

Часть четвертая

Hark! you shadows that in darkness dwell,

Learn to contemn light.

Happy, happy they that in hell

Feel not the world’s despite.[4]

Эпилог

Судебный процесс по обвинению Ясона Тавернера в предумышленном убийстве Алайс Бакман был загадочным образом спущен на тормозах и закончился вердиктом о невиновности, что отчасти объяснялось блестящей адвокатской поддержкой, обеспеченной Эн-би-си и лично Биллом Вольфером, а также тем простым фактом, что Тавернер этого преступления не совершал. Никакого преступления, собственно говоря, и не было. Первоначальное заключение коронера подверглось пересмотру, который завершился отставкой коронера и заменой его более молодым коллегой. Телевизионные рейтинги Ясона Тавернера, упавшие до низкой отметки во время процесса, подскочили одновременно с вердиктом, да так, что в итоге аудитория Тавернера составила уже не тридцать, а тридцать пять миллионов.

Дом, которым совместно владели и где жили Феликс Бакман и его сестра Алайс, несколько лет находился под туманным правовым статусом. Дело было в том, что Алайс завещала свою долю собственности одной лесбиянской организации под названием «Сыны Кариброна» со штаб-квартирой в Лис-Саммит, штат Миссури, а сие почтенное общество пожелало превратить дом в пристанище для нескольких своих святых. В марте 2003 года Феликс Бакман продал «Сынам Кариброна» свою долю собственности и на полученные деньги вместе со своими многочисленными коллекциями перебрался на Борнео, где жизнь дешевле, а полиция любезней.

Эксперименты с наркотиком мультипространственного включения КР-3 были официально прекращены в конце 1992 года из-за его токсических свойств. Однако полиция еще несколько лет втайне опробовала его на обитателях исправительно-трудовых лагерей. Но в конце концов из-за возникновения широкомасштабных угроз общего порядка министр обороны приказал полностью ликвидировать проект.