Лейтенант Рэймидж - [22]

По кромке моря на песке валялись обломанные сучья деревьев, которые, судя по всему, в результате вызванного штормом подъема воды в какой-нибудь реке, вынесло в открытое море, чтобы спустя месяцы выбросить обратно на берег. Лишенные коры, потемневшие от солнца, отшлифованные песком, они выглядели словно кости некоего исполинского морского животного. Разделившие подобную судьбу ветви напоминали замысловатой формы фигурки из слоновой кости. Иногда встречались россыпи морских раковин, скорлупа которых похрустывала под ногами.

С матросами все должно быть в порядке: у них достаточно еды и воды, так что, при отсутствии денег и рома, а также вина и женщин, единственной опасностью для них оставалось быть замеченными французскими патрулями или местными жителями. Но это казалось маловероятным: macchia, то есть заросли кустарников, были малопривлекательны для большинства крестьян, а что до патрулей — да, город Орбетелло, расположенный между двумя перешейками, ведущими на полуостров Арджентарио, находился поблизости. Однако главная дорога, знаменитая Via Aurelia, по которой Цезарь возвращался в Рим, проходила милях в четырех-пяти от побережья, и представлялось весьма сомнительным, что французы станут патрулировать болота и дюны между Аврелиевой дорогой и морем.

Рэймидж был доволен, что взял с собой Джексона, потому что самая опасная часть их работы только начиналась, и теперь не оставалось никакой возможности уйти от наболевшего вопроса, терзавшего его уже в течение долгого времени.

Вопрос сам по себе был достаточно прост: как выяснить у местных жителей местонахождение беглецов, не раскрывая своих намерений? Если французы неподалеку, они наверняка пообещали вознаграждение всякому, кто даст ценную информацию или приведет пленников.

— Джексон, здесь может оказаться не одна хижина углежога…

— Я тоже подумал об этом, сэр.

— А мы не можем рисковать, обнаруживая кто мы или зачем мы здесь.

— Конечно, сэр.

— Так что нам остается выдать себя за французов.

— За французов, сэр? — в голосе Джексона не прозвучало ни намека на изумление или сомнение.

— Да, за французов — французских военных, разыскивающих тех же самых беглецов.

— Но позвольте, сэр, — Джексон старался подобрать слова, чтобы выразиться более вежливо, — вряд ли местные ребята станут разговорчивее, если решат, что мы лягушатники.

— Нет, зато легче будет определить, говорят они правду или нет. И что еще более важно, принимая нас за французов, не станут доносить на нас начальству.

— Может и так, сэр.

— Однако мы не очень похожи на поисковую партию, поэтому, когда я постучу в дверь, держись вне поля зрения, и шуми, как целый патруль!

— Есть, сэр. А как быть с вашей формой, сэр?

— Вряд ли они сумеют уловить разницу.

По мере того, как они шли по пляжу, Рэймидж начал чувствовать усталость. Из-за долгого пребывания на море земля под ним качалась, как под ногами у пьяного. Часы же пребывания в открытой шлюпке усилили этот эффект, так что, хотя пляж был абсолютно ровным, лейтенанту казалось, что ему приходится постоянно идти в гору. С течением времени это должно будет пройти, но сейчас, с учетом скопившейся усталости, он чувствовал, что силы покидают его, а голова начинает идти кругом. Да и перспектива поднимать среди ночи простых мирных жителей и допрашивать их не пробуждала в нем энтузиазма.

Он провел рукой по волосам, и, коснувшись спутанного клубка на затылке, выругался: рана, должно быть, открылась и немного кровоточила.

Как далеко они уже продвинулись? Обернувшись назад, он бросил взгляд на Башню. Меньше полумили. Чертовски неподходящее место для хижины углежога: из земли торчали лишь редкие лиственницы, сосны, пробковые дубы и падубы. Что ж, этим бедолагам выбирать особенно не приходится: здесь, за озером, не было ни плодородных полей, ни земель, удобных для виноградников и оливковых рощ. Оставалось только заниматься рыболовством, впрочем, пляж для этого был слишком открытым, или собирать дрова и жечь уголь.

Ярдах в тридцати впереди дюны подходили совсем близко к берегу, и заросли можжевельника обрывались почти у самого моря — хорошее место, чтобы свернуть внутрь материка, не оставляя подозрительных следов на песке.

За дюнами грунт во многих местах был зыбким, и им пришлось несколько раз делать крюк, чтобы обогнуть преграждающие путь озерца заболоченные озерца. Скоро они оказались в окружении кустарников высотой футов в восемь-десять, среди которых вкраплениями встречался пробковый дуб. Даже в свете луны Рэймидж различал гладкие красновато-коричневые стволы, с которых была содрана пробковая кора.

Вдруг он почувствовал, что Джексон тянет его за полу мундира.

— Дым, сэр, вы чуете? — спросил старшина, — древесный дым.

Рэймидж принюхался. Да, запах слабый, но явственный. Должно быть, они где-то совсем рядом с одной из тех напоминающих по форме эскимосское иглу торфяных печей, которые используют для изготовления древесного угля — ведь в воздухе не было ни ветерка, который мог бы принести запах дыма, не ощущалось даже обычного морского бриза.

Наклонившись, Рэймидж ослабил крепление метательного ножа с утяжеленным лезвием в чехле на ботинке, и вытащил кортик. Потом оба моряка осторожно двинулись дальше.