Лейтенант и его судья - [46]

— Его любят солдаты?

— Так точно, господин капитан. Он замечательный офицер.

Кунце почувствовал легкий упрек в голосе унтер-офицера.

— Что же нам делать с собакой, господин капитан?

Пес между тем навострил уши и настороженно смотрел на говорящих.

— Кто-то должен его отвезти в Вену.

— Это можно сделать только завтра, господин капитан. Канцелярия уже закрыта, и нет никого, кто бы выписал командировку тому, кто будет сопровождать пса. Мне придется его запереть здесь. Самое худшее, что может случиться, — так это то, что он перевернет здесь все вверх дном.

— Я возьму его с собой.

Кунце понятия не имел, почему он это сказал. Со времен ирландского сеттера в его детстве он никогда больше не имел дело с собакой. А с таким большим псом, как Тролль, поездка могла быть довольно затруднительной.

— Как вы думаете, я с ним справлюсь?

— Я не знаю, господин капитан. Для двух солдат, которые его сюда привели, это было одно мучение. Они поэтому и намордник на него надели. Конечно, ему это не нравится. Господин обер-лейтенант никогда на него намордник не надевал.

— Ну, это мы сейчас узнаем, — сказал капитан Кунце.

Унтер-офицер пристегнул поводок к ошейнику собаки и попытался поставить ее на ноги. Пес слегка зарычал и остался лежать, свернувшись клубком, в углу.

— Давайте снимем с него намордник, — предложил Кунце.

— Будьте осторожны, может, он кусается, господин капитан.

Кунце снял с собаки намордник и отстегнул поводок. При этом он все время что-то тихо ей говорил. С поводком в руке он пошел к двери. Пес встал и последовал за ним.

Поезд был переполнен, и проводник открыл для Кунце резервное купе со словами:

— Эту собаку я уже однажды видел, господин капитан. Один обер-лейтенант ехал с ней пару недель назад. Поезд был так же переполнен, как и сегодня, и я с трудом нашел для него место. Люди были против собаки в купе, особенно против такой большой.

Кондуктор пожелал Кунце спокойной ночи и ушел. Кунце поднял подлокотники кресел и вытянулся на сиденьях, но уснуть не мог. Последнее замечание кондуктора не давало ему покоя. Если Дорфрихтер действительно ездил в Вену, чтобы отправить циркуляры Чарльза Френсиса, зачем ему нужно было брать с собой собаку? Собаку, которую узнают из сотни других? Человек, планирующий преступление, сделает все, чтобы, по возможности, остаться незамеченным. Возможно ли, что Дорфрихтер, вопреки всем уликам, говорящим против него, все-таки невиновен?

Пес по-прежнему был неспокойным. Несмотря на то что он послушно зашел в вагон, если мимо проходил кто-нибудь в форме, он коротко, но пронзительно тявкал. «Бедный пес, — подумал Кунце. — Он тоскует по хозяину». Кунце начал говорить с собакой, и пес сел перед ним, положив свою большую голову ему на колени; в его коричневых глазах можно было прочесть доверие. Тролль напоминал капитану спутника его детства — ирландского сеттера в доме Хартманнов — и вызывал, казалось бы, совсем забытые воспоминания прошлого.

В центре самых ранних воспоминаний юного Эмиля Кунце стояли другие дома — два или три, в которых ему, сыну экономки, или уделяли слишком много ненужного внимания, или его просто терпели. Он помнил, что ему было около десяти лет, когда мать получила место в семье Хартманнов. Эмиль рос вместе с тремя детьми Хартманнов: одногодкой Паулой, годом моложе Мартином и тремя годами старше Рудольфом. Что касается воспитания, то между ними всеми царило полное равноправие. Дети играли и учились все вместе и только ужинали врозь — фрау Кунце настояла, чтобы сын ужинал в ее комнате, в то время как остальные дети ели вместе со своими родителями.

Эмиль Кунце относился к Рудольфу, который обращался с ним со снисходительной небрежностью тринадцатилетнего к десятилетнему, с фанатичным восхищением. Не только Эмиль, весь дом Хартманнов и все соседские мальчишки безропотно признали господство Рудольфа. Он был высок для своего возраста, сильный, красивый, умный и упорный. Слово похвалы от него было равносильно медали за отвагу, его порицание — все равно что ссылка в Сибирь. Под его предводительством начиналось большинство детских проделок: крали яблоки в соседнем саду или запускали тайно выдру в садовый пруд с золотыми рыбками. Когда Рудольф поступил в кадетский корпус в венском Нейштадте, чтобы идти по стопам своих предков, все предсказывали ему блестящую военную карьеру.

С этого времени Рудольф больше не участвовал в детских проделках. В своем кадетском мундире он выглядел особенно красивым и повзрослевшим и играл со взрослыми в теннис. По вечерам его часто видели с элегантными дамами, которые были вдвое старше его. Он больше не проявлял к Эмилю никакого интереса, разве что иногда подтрунивал над ним. Однажды под вечер, когда Эмиль убирал кресла в саду, Рудольф последовал за ним в сарай, запер дверь и приказал раздеться. Мальчик подчинился как под гипнозом. То, что последовало за этим, он никогда не мог выкинуть из памяти. Он понимал, что с ним произошло, однако чувство обожания делало невозможным оказать хоть какое-то сопротивление. Идол потерял в его глазах святость, но приобрел над ним еще большую власть.