Лейтенант Бертрам - [80]

Тут что-то глухо ударило по крыше, и Хайн весь сжался.

Старик Кунце захохотал в своей постели и хотел что-то сказать, но хохот его тут же перешел в кашель, и он только рукой махнул.

— Испугался? — язвительно спросил он, когда к нему вернулось дыхание. — Это всего лишь Адель. Так зовут мою кошку. Она каждую ночь прыгает с вишни на крышу. Даже странно, до чего точно эти животные знают время. Всегда ровно в половине первого прыгает. Ты и вправду поздно пришел. Потуши свет и открой дверь.

Хайн Зоммерванд открыл дверь. Что-то с мурлыканьем пронеслось мимо его ног.

Когда он опять зажег свет, кошка сидела на кровати, вся черная, только на спинке белое пятно. Зрачки у нее были, как тонкие черточки.

— Она мне ноги согревает, — с довольным видом объяснил старик. — Знает, что мне это нужно. Очень умная кошка. Я мог бы целую книжку про нее написать. — Он, прищурившись, взглянул на Хайна. Кошка подпрыгнула и, выгнув спину, стала носиться по кровати. — Предупредить Георга, говоришь? — сказал старик. — Это я не смогу. Завтра рынок. Если я не пойду на рынок, потеряю последние гроши. У тебя есть деньги?

— Нам сегодня заплатили.

— Знаешь, ступай-ка ты отсюда! Может, они тебя ищут! Лучше всего тебе сразу исчезнуть, чтобы никто тебя здесь больше не видел. В город уже не ходи. Отправляйся сразу в Клейн-Штаден. Там утром сядешь в поезд на Любек. Я дам тебе один адрес. Спросишь Фриду. Там тебя свяжут с Георгом. Сам ему все и расскажешь.

Кунце умолк, утомленный долгой речью. Хайн в задумчивости присел на кровать, рот его кривился больше обычного. Он не хотел бежать. У него не было больше страха. Только на коричневую бутылку, стоявшую на стуле, он не мог поднять глаза.

— Если я сбегу, я тем самым изобличу Ковальского.

— Он и так уже достаточно изобличен, — перебил его старик.

Хайн в нетерпении замотал головой.

— Куда я побегу? — спросил он. — Меня же никуда не возьмут.

— Мне бы твои заботы! — закричал старик. — Другой бы радовался, что вообще ноги унес!

— Ты хочешь меня услать! — рассердился Хайн. — Но ты тут не волен, ты не можешь это решать. Решать может только Георг.

— Короче?..

— Короче, я жду указаний Георга.

— Ты спятил или еще не протрезвел?

— Чтобы я потом себя загрыз? Нет, я хочу жить с чистой совестью. Только Георг может это решить. И я дождусь его решения. А до тех пор я исчезнуть не могу.

— Если полиция нынче кого-то сцапала, он, считай, для нас потерян. Так или иначе. Понимаешь, что хочу сказать?

— Ничего не поделаешь! Я не могу бежать! — настаивал Хайн. — Голодать в Париже с эмигрантами мне как-то больше не охота.

Они продолжали спорить.

Утром за Йостом заехал Фритцше. Светило солнце, на небе ни облачка. Все предвещало хороший день. Новобранцев полка сегодня должны были приводить к присяге.

Уже за месяц пришло распоряжение: приведение к присяге обставить с особой торжественностью, чтобы молодые солдаты раз и навсегда поняли значение присяги.

Йост надел парадный мундир и все свои ордена: Железный крест первой степени, «Pour le mérite» и саксонский придворный орден, пожалованный ему за то, что он во Франции, в штаб-квартире, обедал с одной весьма шепелявой принцессой из саксонского королевского дома.

По дороге он еще раз обдумал все то, что собирался сказать новобранцам в своем напутственном слове. Он чувствовал, что тоже полон ожидания и торжественности.

Но это настроение испортилось тут же, как только ему доложили об аресте ефрейтора Ковальского. День присяги, торжественной клятвы в верности, начался с предательства.

Широкое лицо Йоста залилось краской гнева.

— Немедленно доставить его сюда, — рявкнул он.

Тут перед ним возник сотрудник государственной тайной полиции. Господин Вилле был приземистый человек с хитрым лицом и мощным затылком боксера.

— Ковальский вел подстрекательские разговоры. Это явствует из сообщений наших агентов. Мы нашли у него компрометирующие документы. — Советник уголовной полиции Вилле говорил тихо и быстро. Каждый существенный пункт своего доклада он выделял, постукивая по столу карандашом: тук, тук. — Налицо государственная измена. — Тук. И он потребовал передачи арестованного его ведомству. — Следствие необходимо провести как можно скорее! — Тук.

Йоста бесило это наглое постукиванье. Вертя в руках гильзу зенитного снаряда, лежавшую у него на столе, Йост молчал.

— Политический надзор за людьми вашего полка должен быть строже! — поучал господин Вилле.

Когда ввели ефрейтора Ковальского, Йост хотел вскочить. Светлые глаза ефрейтора уставились на него. Высокий и неуклюжий ефрейтор стоял перед ним. Значит, это опять он, брат невесты Зандерса.

В комнату заглянуло солнце, и Йосту вдруг вспомнилась глупая поговорка: птицу видно по полету.

А ведь я мог бы этого избежать, сказал Йост себе. Парень давно уже ведет подстрекательские разговоры. Я должен был сразу его арестовать! Йост вынужден был признать, что упреки советника уголовной полиции вполне справедливы. И поручил своему адъютанту, лейтенанту Хааке, уладить все формальности с советником полиции.

Потом Ковальского провели через плац, где как раз строились солдаты. Они проводили его взглядом.