Лейтенант Бертрам - [45]

— Вот в том-то и дело, я должна, должна ему все сказать. — Только тут Марианне открылось, что ей и впрямь ничего другого не остается. Йост и так уже что-то, видимо, заподозрил.

— Погоди, да погоди же, — пробормотал Хайн. Он был смущен и растерян, ему было стыдно, что он вообще задал этот вопрос.

— Видишь ли, — попытался он объяснить, — вот я — мужчина, и если подумать, то я, пожалуй, предпочел бы не знать, что жена меня обманывает. Да, конечно, я бы предпочел не знать…

Дорога была неважной. Сплошная щебенка. То и дело под ноги попадались осколки стекла или консервные банки. В конце концов Марианна чуть не упала, споткнувшись о кирпич. Хайн едва успел ее подхватить.

Вся дрожа, Марианна проговорила:

— Это бессмысленно. Я должна ему все сказать.

Дальше Хайн уже вел ее за руку, покуда не увидел свет уличных фонарей.

— Не надо, чтобы тебя здесь кто-нибудь видел, — сказал Хайн. — Да еще со мной. Я пройду вперед и сделаю тебе знак, если на улице никого нет.

Она печально кивнула, но не отпустила его. Крепко держа Хайна за руку, она прошептала:

— Кажется, мне немножко полегчало.

— Я желаю тебе всего самого доброго, — шепнул Хайн, — я, правда, желаю тебе всего самого доброго.

С ярко освещенной главной улицы он помахал ей, и она заспешила на его зов, но, когда вышла на главную улицу, Хайн уже исчез.

Полк возвращался с маневров. Сомкнутым строем самолеты трижды облетели маленький город.

Люди высыпали на улицы и, задрав головы, смотрели на небо, откуда несся грохот моторов.

— Они вернулись! — в восторге орали школьники.

— Вот они и вернулись! — удовлетворенно кивали хозяева пивных и ресторанов, ибо во время маневров дела их пришли в заметный упадок.

— Вот они и вернулись! — ликовали горничные, продавщицы маленького универсального магазина и старшеклассницы из женского лицея.

— Опять они здесь! — с горечью сказали два молодых юриста-асессора и младшие ординаторы больницы.

Марианна тоже сказала:

— Вот он и вернулся! — Сказала смиренно и решительно.

Но, стоя у окна в ожидании, когда подъедет машина Йоста, она вспомнила слова Хайна: «Я мужчина. И я предпочел бы не знать».

Она стремительно сбежала по лестнице и сама отворила дверь. Йост быстро шел по дорожке ей навстречу. Глаза его на загорелом лице сияли. Но, не дойдя до двери, он обернулся.

— Вы перепутали чемоданы! — сердито сказал он пареньку, шедшему за ним следом. — Мой — из светлой кожи. А тот, что вы тут тащите, пусть Фритцше отвезет капитану Штайнфельду.

Потом он поздоровался с Марианной. Взял в ладони ее голову и поцеловал в лоб. Это было странно и сбило Марианну с толку.

Она решилась сказать ему все сразу, тут же, как только он приедет, и даже составила себе точный план. Она дала ему одному войти в свой кабинет, где над письменным столом висел купленный ею пейзаж. Сейчас он его увидит, позовет меня, подумала она, и тогда… Но тут в ее памяти опять всплыли слова Хайна Зоммерванда: «Я предпочел бы не знать».

Она помогла горничной накрыть стол в столовой и в страхе ждала, что Йост ее позовет. Но он не звал ее. Надо мне самой к нему пойти, подумала она, но у нее не хватило решимости. Видно, он не так уж обрадовался картине. От этой мысли она окончательно пала духом.

— Если так… если так… — шептала она грустно и безнадежно.

Йост между тем стоял у себя в комнате, удивленный, что она оставила его одного. И вообще, она даже толком не спросила, как его дела! Картина над письменным столом ему не слишком понравилась.

Итак, все началось неудачно. За столом Марианна, удрученная, сидела напротив него. С каждой секундой бремя невысказанного признания становилось все тяжелей.

Выпив и перекусив, Йост стал разговорчивее и оживленнее, и ее молчание было для него как нож острый. Он говорил о маневрах, об обеде в штабе дивизии, потом заговорил об авариях и внезапно опять пришел в дурное настроение.

— Впрочем, без последствий это дело не останется! — угрожающе произнес он. — Я не намерен и дальше терпеть штучки этого Хартенека.

Марианна не очень поняла, о чем он говорит. А он вдруг перегнулся через стол и впился в нее взглядом.

— Если я не ошибаюсь, — сказал он, — у Хартенека что-то такое начинается с Бертрамом.

— Нет! — сказала Марианна и встала. — Как тебе такое в голову могло прийти?

— Нет? А почему нет? Что ты об этом знаешь? — быстро спросил он и вынул из глаза монокль.

— Естественно, ничего, — ответила Марианна спокойно и усилием воли согнала краску с лица.

— Но объясни же мне, — настаивал Йост.

— Что я должна тебе объяснять? — В голосе Марианны звучал холодок. — Я просто удивилась. Ведь он присылает Эрике стихи.

И напомнила:

— Что ж ты не ешь, ведь все остынет.

— Это Эрика тебе рассказала? — еще спросил Йост.

Марианна поспешила перевести разговор на праздник, который Шверины намерены дать в честь окончания маневров.

— В связи с гибелью Армбрустера придется праздник отложить, — разъяснил он ей.

После ужина выяснилось, что он неважно себя чувствует. У него разболелось правое колено, и он рано лег в постель. Марианна растерла ему колено муравьиной кислотой.

Придя к себе, она еще долго не ложилась. Все ее планы на сегодня рухнули.