Лэйси из Ливерпуля - [18]

Бернадетта взвизгнула:

— Сука! Салон Миртл принадлежит Горацию Флинну. Он собственник компании, о которой толковала эта доченька. Ох, Эл! Держу пари, Кора Лэйси сейчас покатывается со смеху.

* * *

Миртл вышла в салон, одетая в слегка поношенное каракулевое пальто с коричневым меховым воротником, в черной, покрытой пылью шляпке, по форме напоминающей тюрбан, и в коротких ботиночках с начесом. Шнурки на одном ботинке были развязаны. Элис усадила ее под сушилку и завязала их.

— Чтобы вы не наступили на них, на всякий случай. — Она погладила ее морщинистое растерянное лицо. — Берегите себя, Миртл, дорогая. Вы ведь будете заботиться о себе, правда? Мы будем очень скучать по вас.

— Точно, точно, — эхом отозвалась Флорри Пайпер, которая явилась, как обычно, раз в неделю вымыть голову шампунем и уложить волосы.

Перед домом остановилось такси, и вниз спустилась Оливия Казенс, волоча большой потертый чемодан.

— Нам пора идти, мама, — резко бросила она, порозовев. — Нам и вправду нужно спешить, мама. — Она обернулась к Элис. — Удачи вам с салоном. Надеюсь, вы управитесь с парикмахерской лучше, чем это получалось у мамы. Должна признаться, вы меня совершенно ошеломили, появившись нынче утром с чеком.

Вошла миссис Глэйстер, подруга Миртл.

— Ты забыла свою сумочку, дорогая, — ласково сказала она. — Я положила в нее чистый носовой платок и немножко мятных конфет, твоих любимых.

— Спасибо. — Миртл робко улыбнулась всем. — Могу я выпить чашечку чая?

— Нет, не можешь, мама. Такси ждет. Скажи «до свидания» своим друзьям. — Оливия грубо подняла старую женщину на ноги. Она презрительно оглядела комнату. — Мое сердце не разорвется, если я больше никогда не увижу этого места.

Дверь закрылась, и Миртл Риммер навсегда покинула Опал-стрит. Миссис Глэйстер расплакалась:

— Мое сердце не разорвется, если я тоже больше никогда не увижу ее . Она ожидала, что Миртл накопила несколько тысяч фунтов, а оказалось — всего несколько сотен. И знаете, она забрала все, до последнего пенни.

— Неплохо выпить по чашечке чая, Элис, — сказала Флорри Пайпер. — Забудь на минутку обо мне и моих волосах.

Элис поспешила в грязную кухню в задней части дома, чтобы поставить на огонь чайник, и вспомнила, что прошлым вечером Оливия выгребла всю кассу, даже не подумав заплатить ей. Четыре дня Элис работала даром. Но не стоит расстраиваться, теперь она будет платить себе сама. Грусть, которую она чувствовала после отъезда Миртл, смешивалась с ликованием. Ей все Равно, какими скрытыми мотивами руководствовалась Кора, выписывая чек; не имело значения и то, что здание принадлежит Горацию Флинну. Она , Элис Лэйси, отныне была владелицей парикмахерского салона. Если не считать свадьбы и рождения детей, сегодня был самый счастливый день в ее жизни.

— Какой ужасный синяк у тебя на щеке, дорогая, — заметила Флорри Пайпер, когда Элис вернулась.

Элис потрогала синяк так, словно забыла о нем.

— Я наткнулась на дверь, — объяснила она.

— Тебе следует быть осторожнее. — Будь это кто-либо другой, Флорри сочла бы само собой разумеющимся, что синяк поставил ухажер, но всем было известно, что Джон Лэйси никогда не тронул жену и пальцем.

* * *

Он не собирался бить ее. Он никогда не хотел причинять ей боль, ни словом, ни делом. Но ее не было дома так долго, что, когда она наконец пришла, он был уже в бешенстве.

Одна за другой возвращались девочки. Сегодня он почти не видел их. Похоже, они проводят массу времени у других людей. Как только они выяснили, что матери еще нет, то сразу же отправились в постель. Он слышал, как они болтают наверху, смеются и хихикают, и чувствовал себя лишним, зная, что дочери избегают его, что именно из-за него их так часто и подолгу не бывает дома и они больше не приводят домой подружек, как раньше. Именно по этой самой причине Элис так рано укладывала Кормака спать — чтобы мальчуган не слышал, как его отец разговаривает с матерью.

Джон подошел к лестнице и стал слушать, как дочери спорят о том, кому спать посередине. Он заранее знал, что уступит Маив, которая ни с кем не хотела ссориться. Им крайне была нужна еще одна кровать. Один знакомый на работе посоветовал ему обзавестись двухъярусной кроватью, и Джон размышлял над тем, сможет ли он соорудить пару, или комплект, или как там еще она называлась. Ему нравилось работать с деревом — гораздо больше, чем с металлом. Будут споры о том, кому спать наверху, куда нужно залезать по маленькой лестнице, но он установит очередность. Он поговорит об этом с Элис.

Нет, не поговорит! Подавив всхлип, Джон Лэйси сел на нижнюю ступеньку лестницы и закрыл руками изуродованное лицо. Он забыл, что они с Элис больше не разговаривают, и в этом была его вина, а не ее. Джон чувствовал себя так, словно потерял власть над своим рассудком. Тот заставлял его говорить и делать то, о чем настоящий Джон и помыслить не мог, и не позволял совершать хорошие поступки.

Часы на буфете пробили восемь, и это означало, что Элис отсутствовала уже час. Но ведь она сказала, что всего лишь завернет на Гарнет-стрит повидать отца! Губы Джона искривились, в груди закипала слепая ярость. Он готов был держать пари, что его жена стоит, прижавшись спиной к стене, в каком-нибудь тупичке с одним из своих приятелей. Собственно говоря, он может сам пойти на Гарнет-стрит и убедиться, что был прав в своих подозрениях.