Лейла, снег и Людмила - [52]

И все же, несмотря на ужас положения, эти воспоминания о первой любви могли бы стать волнующими и романтическими. Даже в самый разгар скандала Лейла испытывала упоение, думая о том, как ее будет мучить любовная тоска, о письмах, которые она напишет и окропит слезами. Она хотела сохранить верность своему чувству, бросить вызов не только отцу, его сумасбродству и репутации, но и всему остальному миру.

Действительно, эта любовь могла бы устоять, если бы не арест отца. Вот так, совсем просто, в один солнечный день служба безопасности задержала его с кипой подпольных листовок, и тревога, не покидавшая их дом ни днем, ни ночью, получила реальное воплощение.

Для матери это событие стало большим горем, а для семьи, потерявшей кормильца, – настоящей катастрофой. У Лейлы же оно вызвало растерянность. Случившееся заставило ее повзрослеть за считанные дни. Она вдруг увидела мир иначе: арест внес последний и важнейший штрих в формирование образа отца как борца, а тюрьма сделала из него выдающегося человека. Да, это событие внезапно разбудило ее, вывело из безрассудного отрочества и открыло глаза на новую для нее действительность: ее отец – герой.

С того дня все лица отца словно расплавились и растворились в чертах одного, которое начало запечатлеваться в сознании Лейлы как размытый образ, святой лик, покрытый туманом, но одновременно дарующий свет.

Повсюду появились его фотографии: они висели в каждой комнате их дома, были отпечатаны на подпольных партийных листовках. Даже в глазах тех, кто знал, что она его дочь, Лейла видела его лицо победителя, на многие годы стиравшее в ее душе все остальное, оставляя место лишь гордости и самодовольству: она – дочь героя-борца!

Отца осудили на пять лет тюрьмы после пыток, продолжавшихся несколько месяцев, за время которых он снискал достойную славу. Отец не изменил ни своим идеалам, ни товарищам по партии, и его стойкость стала примером для подражания.

Могла ли она сравнивать его стойкость со своей? И можно ли было проводить какое-то сравнение между делом отца и ее переживаниями? Он подвергался настоящим пыткам и жертвовал свободой, оказался за настоящей тюремной решеткой во имя родины, народа и великих идеалов. Она же страдала за право на любовь к соседскому парню, которому не больше пятнадцати лет и который, возможно, еще боится своего отца и получает плохие отметки по математике. Такого рода сравнение внушало ей чувство собственной незначительности. И Лейле становилось стыдно. Она теперь понимала, как отец был прав и как велик!

Она отказалась от любви по собственной воле, начав склоняться к мысли, что ее увлечение и в самом деле грех, и решила не думать никогда о соседе. Не только потому, что человеку следует заниматься чем-то более важным, особенно ей – дочери своего отца, подвергшегося страшным пыткам в тюрьме, но и потому, что ее любовь была отравленной стрелой, направленной в спину отца – борца, оказавшегося за решеткой, откуда он не мог видеть дочь. Имела ли она право на любовь? И было ли на свете что-то, дающее ей право на ошибку, способную бросить тень не на репутацию отца, а на его образ героя? Нет, конечно, нет.

Выступать против жестокости и зла – дело правое и законное, но когда жестокость переходит в достоинство и самопожертвование, тогда бунт против нее теряет свою законность и становится безнравственным. Таков был главный вывод, к которому пришла Лейла после ареста отца. Это убеждение лишило ее права на бунт. И каждый раз, когда ей хотелось совершить запретный поступок, она колебалась и в панике отступала, боясь быть замеченной кем-то, словно пыталась замять следы уже совершенного втайне проступка.

Когда Лейла, стоя в темноте, вспомнила свои прошлые выводы, ее сердце внезапно вздрогнуло – ей показалось, будто лицо отца-героя выступило из темноты и смотрит на нее то злобно и угрожающе, то разочарованно. Потом она увидела, как это лицо окружает ее со всех сторон, а она стоит перед ним, обнаженная, и все ее грехи налицо.

Невольным движением Лейла подняла руки и закрыла ими лицо, как будто хотела спрятать эту наготу и противостоять чудовищному приступу стыдливости, сожаления и ужаса. Словно вдруг осознала отвратительность своего поступка, который осмелилась совершить в минуту опрометчивости и безумия.

Внезапно она разрыдалась. И долго плакала, стоя в темноте, невольно задаваясь одним и тем же вопросом: «А если бы время повернуло вспять, и она вернулась бы вновь на третий курс института, то поступила бы так же, как поступила тогда, или избрала бы другой путь – путь, гарантировавший ей безопасность и уверенность?» Стоя в темноте, она не могла отыскать ответ на свой вопрос. И от этого ее слезы становились более горькими.

* * *

Лейла училась на третьем курсе, и было начало ноября, когда выпал снег. Она вышла из здания факультета, увидела этот белоснежный мир и, околдованная, решила дойти до общежития пешком.

«Снег… снег… Падает снег…»

Голос Фейруз[6] звучал в ушах Лейлы все время, пока она шла под густо падающим снегом, и на мгновение ей показалось, что этот голос не раздается, а разлетается по воздуху, как будто он – тихий и печальный звон падающих снежинок.