Лея - [2]

– Вы откуда? – наконец спрашивает их дядя, а они изысканно отвечают ему по-польски, что из-под Галича, идут проведать знакомых, но немножко заблудились, так как тропы извилистые, а лес темный, так и попали в его дом. Дядя удивился, что из-под Галича, это приличное расстояние и целый день дороги, чтобы сюда попасть, а они даже не устали, но говорить ничего не стал, словно чувствовал, смотря вниз, что нельзя ему много говорить. И потому молчит. А они очень вежливы, любезны, улыбаются, спрашивают про здоровье и говорят, что им нравится царящий здесь покой, уединение и тишина. И спрашивают, далеко ли до деревни, посещает ли кто-нибудь дядю оттуда, а дядя, покачивая головой, говорит, что нет, так как время опасное. Они соглашаются, что время неспокойное и допрашивают, кто живет в деревне, и дядя объясняет, что поляки, украинцы и в колонии немцы, далее румыне и армянский хутор.

– А евреи? – спрашивает один.

Дядя чувствует, что в этом вопросе кроется какой-то подвох и отвечает, что конечно, евреи жили, но вот уже год как их нет, кого взяли в гетто, кто удрал неизвестно куда. Понятно, понятно, покачивают головами, но расспрашивают дальше, не прячутся ли евреи в лесу, потому что холодно и наверно им нужна помощь. Дядя отвечает, что ничего не знает о скрывающихся евреях, и тогда наклонившись к дяде, они тихо говорят ему, что они из такой организации, спасающей евреев, и если он хочет помочь им, то может смело сказать, где они находятся.

Тетя молчит, а дядя удивился, что его спрашивают о таких вещах. Мужчины присматриваются тем временем стенам и захваливают большой дядин дом и интересуются, есть ли у него больше комнат. Дядя отвечает, что у него две комнаты, тогда они, что хотели бы переночевать, так как время уже позднее, а завтра поутру пойдут дальше. Дядя чувствует каждый удар своего сердца. Он знает, что красивая Лея слышит их разговор, потому что стены тонкие, и боится, чтобы кто-то из детей не раскашлялся.

Но, слава Богу, царит идеальная тишина, как бы кроме их никто больше здесь не жил. Тетя идет в другую комнату стелить постель, вся дрожа внутри, а незнакомцы все о том же. Они повторяют, что им здесь очень нравится, и благодарят за гостеприимство. Еще раз тихо говорят, что приехали из-под Галича, чтобы вывезти отсюда евреев в безопасные места, и что помогут им в этом знакомые из-под Горожанки, а он, дядя, если что-нибудь вспомнит о прячущихся евреях, пусть скажет им завтра. Они весьма любезно пожелали дяде и тете спокойной ночи и пошли спать. Дядя и тетя не спали целую ночь и перешептываясь, терялись в догадках, что это за люди, чего они на самом деле хотят, что им делать, рассказать им о Лее или нет. Наконец решили, что не разоблачат себя, только пугала их мысль о том, что маленькая Стелла ночью начнет стонать, кашлять либо будут у нее плохие сны и чужие сразу поймут, что здесь находится кто-то еще, и хотя они выглядели порядочными людьми, никто не знает кто они в действительности. Очень тяжела была эта ночь для дяди. Утром он встал уставший, с отеками под глазами, весь словно измятый. Тетя смотрела под ноги и молчала.

На рассвете гости проснулись, выпили по стакану чая и съели по ломтику хлеба с маслом и сыром, а на прощание еще раз спросили, нет ли в округе евреев. А когда в очередной раз услышали, что дядя ничего об этом не знает, как-то странно посмотрели на него, потом глянули на шкаф, обменялись взглядами и, поблагодарив за приют, ушли.

Дядя только теперь почувствовал, как вспотел. Он решил, что красивую Лею и детей переселит на чердак или в сарай. Будет там, по правде говоря, холоднее, но попросторнее. В сарае находится тоже такой сусек, который можно обить досками и засыпать соломой, так что никто не заметит, что кто-то что-то здесь проделывал. На следующий день он вывел Лею и детей в сарай. В ближайшие дни ничего не произошло, хотя ему казалось, что какие-то тени скользят вдоль стен, когда он выглядывал в окно или ночью какая-то собака выла поблизости.

Прежде чем тетя шла накормить Лею, дядя обходил целый дом, чтобы проверить нет кого-то чужого.

Однажды, когда сидели за столом, тетя спросила:

– А может, следовало бы сказать, что мы прячем евреев. Они спасли бы их, а так мы не знаем, как долго мы еще сможем их скрывать и что дальше будет с Леей.

– Откуда мне якобы знать, что они спасут Лею? Всякого рода швали развелось сейчас на земле. И не знаешь, кому верить, кому нет – ответил дядя и замолк. – Да разве я знаю, кто они на самом деле? – добавил он.

– Они говорили по-польски – робко заметила тетя.

– Сегодня много людей говорит и по-польски, и по-русски – угрюмо закончил дядя и оперся о стол.

Некоторое время они молчали. Им казалось, что кто-то крадется во дворе. Они насторожились.

Минуту позже раздался громкий стук в дверь, но прежде чем дядя успел встать, дверь вместе с коробкой рухнула. В дверном проеме стояли все те же молодые люди в кожаных куртках, которые провели ночь у дяди, а за ними несколько толстых здоровяков с бычьей шеей и зловеще сверкающими глазами, с топорами и вилами в руках.

– Здравствуйте – с ядовитой любезностью поздоровался один из них.