Левые психопаты. От якобинцев до движения «Оккупай» - [35]

«Мой дорогой Лафарг,

Позвольте мне сделать следующие наблюдения:

Если вы хотите продолжать свои отношения с моей дочерью, вам придется оставить свою нынешнюю манеру «ухаживания». Вы очень хорошо знаете, что нет еще никаких обязательств, что пока еще ничего не решено. И даже если бы она и была формально обручена с вами, то вы не должны забывать, что это вопрос долгого времени. Практика чрезмерной близости является особенно несоответствующей, если двое возлюбленных будут жить в одном и том же месте в течение обязательно длительного периода серьезной проверки и чистилища... По моему мнению, настоящая любовь выражается в умалчивании, скромности и даже застенчивости любящего к его объекту почитания, и конечно не в предоставлении свободы действий страсти и в преждевременных демонстрациях дружественных отношений. Если вы хотите предъявить ваш креольский темперамент для вашей защиты, то мой долг поставить мой здравый смысл между вашим темпераментом и моей дочерью. Если в ее присутствии вы неспособны любить ее в манере, соответствующей широте Лондона, то вы должны будете смириться с любовью к ней на расстоянии».

У пары было три ребенка, которые все умерли в младенчестве. В 1911 году, в возрасте шестидесяти пяти лет, «она и ее муж согласились с тем, что у них не осталось ничего, ради чего следовало бы жить, и совершили самоубийство».

О смерти Лауры и Поля Лафарга Хайндмен писал:

«Странно сказать, но несколько лет спустя, в 1911 году, сестра [Элеоноры] Лаура, жена Поля Лафарга, умерла при обстоятельствах, почти одинаково трагичных. Когда мадам Лафарг унаследовала свою долю от состояния Энгельса, приблизительно 7000 фунтов, Лафарг, уже старик, разделил эти деньги на десять равных частей - идея купить хорошую ренту очевидно никогда не приходила в его голову - и решил, что когда они закончатся, достигнув возраста семидесяти лет, он совершит самоубийство. Его жена была настроена на то, что не переживет его. Таким образом, эта пара ушла из этого мира по своей собственной воле, и они оба были найдены мертвыми в своих спальнях, лежащие полностью одетые. Лафарг умер, потому что, как он говорил, он не мог вынести столкнуться лицом к лицу с наступающим периодом ветхости и старости. Но он действительно, кажется, совершенно зря приготовил бедность себе и своей жене, и не хотел жить в ней. Достаточно любопытно, что Лафарг, при всех его очень значительных способностях, никогда не производил глубокого впечатления в Париже».

Несмотря на несчастное существование, которому Маркс подверг свою семью, это был отец, к которому дочери были очень привязаны, и его отказ искать работу не препятствовал тому, чтобы он жил не по средствам и высасывал деньги из Энгельса. Он подробно рассказывал Энгельсу, как он жил слишком роскошно для своего финансового положения, но это был единственный способ, благодаря которому его дочери могли бы «сделать связи и вступить в отношения, которые гарантируют их будущее». «Ты сам согласишься с тем», писал Маркс Энгельсу, «что даже с чисто деловой точки зрения заключение брака с настоящим пролетарием будет неподходящим». Чтобы заплатить за уроки игры на фортепиано для его дочерей, он заложил обувь многострадальной Ленхен Демут. Но зато у него находились деньги на самые дорогие вина, вкус, который унаследовали и его дочери.

Что касается характера Энгельса, то Хайндмен отмечал, что «Фридрих Энгельс был очень деспотичным и злостным человеком, и госпожа Маркс, женщина больших способностей и очаровательного характера, сама говорила моей жене, что она горько жаловалась на то влияние, которое Энгельс имел на ее мужа».

Некрофилическое расстройство личности

С раннего возраста Маркс показывал симптомы некрофилического расстройства личности. Среди черт такого расстройства: неспособность поддерживать связи с живыми людьми, язык, который включает многочисленные связанные со смертью слова, вера, что решение конфликта требует силы или насилия, и нечувствительность к трагедии, касающейся человеческих жертв.

Другим признаком его расстройства было частое использование Марксом «скатологических слов» в переписке с Энгельсом. Доктор Натаниэль Вайль, американский экономист и бывший коммунист, говоря о Марксе, заявляет, что «его любимое выражение в его письмах Энгельсу - «дерьмо»». Его типичное описание тех, кого он не любил, было «это дерьмо». Его юношеская поэзия, которая так встревожила его отца, характеризуется смертью, распадом и разрушением:

Так Бог вырвал из меня всё моё В проклятии и мучении судьбы Все миры Его невозвратимо исчезли!

Мне не осталось ничего, кроме мести!

Я высоко воздвигну мой престол,

Холодной и ужасной будет его вершина. Основание его — суеверная дрожь, Церемониймейстер — сама чёрная агония.

Кто посмотрит здоровым взором,

Отвернётся, смертельно побледнев и онемев, Схваченный слепой и холодной смертностью, Да приготовит его радость себе могилу.

Ибо он отбивает время и даёт знамения.

Всё смелее и смелее я играю танец смерти.

И они тоже: Оуланем, Оуланем!

Это имя звучит, как смерть.

Звучит, пока не замрёт в жалких корчах.

Стой! Теперь я понял.