Левые коммунисты в России, 1918-1930-е гг. - [139]

Что имеет общего этот большевизм с мымрецовщиной Сталиных, Бухариных и К°? Только после переворота, подготовленного сдвигами в соотношении классовых сил в пользу мелкой буржуазии с 1917 по 1920 гг., в результате которого пролетариат был низвергнут со ступени господствующего класса, а его место заняла бюрократия, что и было формально зафиксировано IX съездом РКП, постановившим упразднить коллегиальность и выборность управления промышленностью и ввести единоначалие и назначенство, — только после закрепления переворота в согласии с обозначившимися стремлениями бюрократии к однопартийной форме управления на X съезде выносится постановление уже не о гарантиях прав меньшинства, не о гарантиях прав одной или более групп на критику теории и практики центральных учреждений партии, а о воспрещении всем членам партии организованной критики, о воспрещении организовываться в группы, фракции. Постановление это обильно прикрыто болтовней о внутрипартийной рабочей демократии, о праве каждого члена на критику и т. д., и т. п… Критикуйте, товарищи, только не «скопом», не скопляйтесь, не группируйтесь, и покритикуйте без платформы, без точки зрения, без программы. Но ведь это значит лишить членов партии всякой критики, оставив право сплетен, дрязг, склок, взаимных подсиживаний и скандальчиков? И потому-то с тех пор каждый год, а то и два раза в год, выносятся постановления о внутрипартийной демократии, о свободе критики, выборности и т. д… Своими ежегодными постановлениями бюрократия красноречивее всего рассказывает, что никакой внутрипартийной критики, никакой свободы критики, никакой выборности не было и быть не могло. Только возвратившись к революционным традициям революционного марксизма (большевизма), регулировавшим жизнь партии с самого ее зарождения и до 1921 года, можно будет провести внутрипартийную пролетарскую демократию. Но для этого надо быть пролетарской партией, а не бюрократической. «Рожденные ползать летать не могут».

Теперь о выборах. Выбирают там, где есть из чего выбрать. Когда вы приходите в магазин и находите там один сорт папирос, то выбирай, не выбирай, а этот сорт возьмешь. Там, где имеется всего только одна точка зрения, одна программа, одна линия, и им нельзя противопоставлять никакую другую, то выбирай, не выбирай, — эта программа, эта система политики, эта точка зрения будут проводиться. Придешь ли ты на выборы или не придешь, будешь ли выбирать или не будешь, выберешь ли ты Степана, Ивана, Кондрата или еще там кого-нибудь, линия, система политики, программа будет осуществляться та же. Здесь выборы теряют всякий смысл и превращаются в пустую, поистине бюрократическую формальность, где бюрократия получает формальное право продолжать свое правление и господство все в том же духе. Так дело обстоит с «выборностью всех партийных инстанций». То же самое можно сказать о выборах в союзные, кооперативные, советские и т. д. Органы. Коль скоро на выборах принимает участие одна партия, партия бюрократии, то выбираешь ли ты или нет, а за этой партией большинство всегда обеспечено. Придешь ли ты на выборы или нет, — пройдут кандидаты все этой же партии. Если же наряду с ними пройдут еще и «честные беспартийные», то только потому, что так было угодно бюрократии, которая по этому поводу не замедлит развести демагогию: «А вот, посмотрите, — начнет она кричать, — всюду такая свобода выборов, что даже беспартийные проходят в члены Советов».

А на самом деле-то ни одна из групп населения, ни пролетариат, ни крестьянство, ни интеллигенция не имеют права организованного участия в выборах: группой, партией со своей программой, тактикой, конкурируя с партией бюрократов. Влиять же на выборы можно только организованно. Что сказала бы бюрократия про выборы в Германский Рейхстаг, если бы там имела право участвовать в выборах одна партия — расисты? Что бы она сказала про получаемое расистами большинство? А если бы в этой Германии проведена была система государственного капитализма, буржуазия была бы уничтожена, все крупные и средние предприятия являлись бы собственностью государства, управляемые через назначение партией директоров, начов и т. д. и т. п., и тевтонцы (фашисты Германии) сосредотачивали бы в своих руках все ресурсы промышленности, торговли, транспорта, связи, печать, дома и т. д., и т. п., и из года в год на всех выборах во все организации проходили бы кандидаты тевтонцев с придатком «беспартийных» (честных!), то что бы сказала бюрократия? Что было бы в данном случае в Германии: рабочее ли государство и пролетарская демократия? Пожалуй, тевтонцы сказали бы, что у них социализм, а идут они к коммунизму. На самом же деле пролетариат выбирает здесь того иди другого члена господствующего класса, который будет представлять и подавлять пролетариат, даст свою санкцию, свое благословение всевластвующей бюрократии. Многие товарищи так пленены «теорией» бюрократии, что диктатура класса есть власть одной единственной и единой партии, не допускающей существования никаких других партий, что никак не могут возвратиться на позиции марксизма по этим вопросам. Они говорят: «Хорошо, у нас государство не рабочее, а бюрократическое, но оно будет рабочее тогда, когда все у нас будет сделано по Марксу СРДп. возьмут управление производством, кооперация — торговлю, а Союзы всю работу Рабкрина, СРДп… помимо управления производством, вместе с СКД (сельсоветами) и Городскими Советами начнут управлять страной, государством». Но кто же все-таки будет здесь руководить пролетариатом? Партия? Да, партия. Ну, так ведь это значит, что диктатура пролетариата опять будет диктатурой партии! Совсем не значит. Это значит то, что пролетарское государство не обходится без политических партий, которые, то одна, то другая, то третья, а то и все вместе, руководят в данный момент государством. Но это совсем не значит, что, как только та или иная партия дорвалась до власти, то лишала все население, в том числе и пролетариат, права организации партий (права коалиций). Совсем напротив. Крестьяне, которые имели в буржуазном обществе права организации партий, а значит и свободы слова, печати, — в пролетарском государстве не лишаются этих прав и свобод. Если мы хотим обеспечить себе симпатии крестьянства, то как мы можем ставить себе задачей лишение его всех прав и свобод, которыми он пользовался в буржуазном государстве? Если разговоры о союзе, о смычке пролетариата и крестьянства не звук пустой или обман, то мы должны этот союз строить на общих интересах пролетариата и крестьянства. А ясное же дело, что крестьяне заинтересованы — и кровно заинтересованы — в том, чтобы обладать всеми правами и свободами, в том числе и свободой коалиций не в меньшем объеме, чем это имеют крестьяне в буржуазном государстве. И они, возможно, будут иметь свою партию, а может быть, не одну. Дело пролетариата не лишать прав и свобод крестьянство, а обеспечить за ним материальную возможность пользоваться ими, обеспечить: типографиями, бумагой, транспортом, связью, домами: обеспечить эти партии наравне с другими партиями. Кроме того, рабочая партия — если она только действительно рабочая — не может ставить себе целью лишать пролетариат прав и свобод. Наоборот, потому-то она и рабочая партия, что борется за права и свободы для пролетариата. Та же партия, которая под тем пли иным предлогом лишает пролетариат прав и свобод, — перестает быть рабочей партией. Если пролетариат пойдет на борьбу против буржуазного государства, на борьбу тяжелую, жертвенную, то совсем не потому, что хочет лишить себя прав и свобод: слова, печати и т. д., какие он имел в буржуазном государстве. Наоборот, он ведет борьбу за приобретение новых прав и свобод, за уничтожение ограниченности и недостаточности их в буржуазном государстве, за безграничное их расширение для себя. Помимо законного, формального признания прав и свобод: слова, печати и т. д., которые признаны и в буржуазном государстве, пролетарское государство обеспечивает эти права материальными средствами, предоставляя партиям типографии, бумагу, дома, транспортные средства и связь. Этим пролетарская демократия отличается от буржуазной и бюрократической. Помимо этого — многопартийная форма управления служит гарантией от захвата власти одной партией и превращения ее из слуги народа в его повелителя, эксплуататора и поработителя.