Левая рука Бога - [17]

– А управлять мобильной «Вершей» кто будет? Ее же предполагается ставить на подлодки. Лагутенко с его депрессивным синдромом? Или Цветков с его клаустрофобией? Нам нужны новые операторы, и вы это прекрасно знаете.

– Кстати, о Цветкове, – спохватился Олег Геннадьевич. Профессор Серебряков сморщился, в глазах Сенокосова приобретя сходство с расстроенным шимпанзе.

– Вы не знаете, зачем Цветкову коза?

Профессор захлопал глазами, потом осторожно предположил:

– Вероятно, доить?

– Козьего молочка, значит, захотелось, – резюмировал Сенокосов. – Кучеряво устроились наши рыбаки, вы не находите?

– Дело в том, что операторам «Невода» нужна комфортная окружающая обстановка, чтобы произвести психологическую самонастройку…

Олег Геннадьевич посмотрел на профессора тяжелым взглядом удава.

– А как коза помогает Цветкову достичь внутренней гармонии, Гелий Ервандович? Не можем ли мы обойтись макетом козы? И бутилированным молоком? Она же бегает по комплексу, профессор. Она, извините, гадит.

– Гадит, – сокрушенно согласился профессор. – Я поднимал этот вопрос. В смысле, вопрос о козе, а не сами продукты ее жизнедеятельности. Но Геннадий отказывается работать без Колибри. Говорит, она его муза.

– Он назвал козу Колибри? – Сенокосов решительно взял из рук профессора список. – Вы правы, нам необходимы новые операторы.

– Вот потому я вам и пришел, – обрадовался профессор. – Вы не поверите, наша работа со школами наконец начала приносить плоды. В местном гимнасии россыпь потенциально очень сильных операторов. Просто созвездие…

– Прямо-таки созвездие, – скептически пробормотал Сенокосов. – Не маловаты?

– Вы же помните, что наиболее оптимальный возраст для рыбака от тринадцати до шестнадцати лет. Лагутенко восемнадцать и у него из пяти попыток «заброса» – уже четыре срыва. Еще два года назад было три. Остается только Цветков, но он уникум…

– Нет уж, хватит с меня одного такого уникума, – сказал Сенокосов, – Что вам требуется?

– Я уже отобрал наиболее перспективных. В списке около тридцати детей, их надо протестировать во внешнем контуре установки при, скажем, напряженности поля меньше трех единиц. Разумеется, незаметно для них. Я предлагаю им устроить экскурсию на наш объект.

Олег Геннадьевич задумался.

– Официально здесь расположена геофизическая лаборатория по исследованию эффекта проводимости земной коры. Почему бы детям не посетить ее в рамках, скажем, профориентации? То есть в порядке знакомства с рабочими ремеслами. Пусть ваш Паша составит нужные бумаги, а то я, признаться, тоже путаюсь в новой терминологии. А заодно им надо организовать экскурсии на другие объекты инфраструктуры города. В порт, например, на нефтетерминалы, на цементный завод.

– В рамках профориентации, – повторил Сенокосов. – Да, это может отвести внимание ПОРБ. А то они слишком часто в последнее время стали в наши дела нос совать.

– Когда я смогу их ждать? – Гелий Ервандович нетерпеливо блеснул темными глазами сквозь толстые линзы.

Олег Геннадьевич еще взглянул на список.

– Готовьте установку, на следующей неделе начнем. Для порядка надо ПОРБ известить. И скажите Цветкову, чтобы завтра его козы не было в комплексе. Не хватало, чтобы она бегала во время экскурсии.

– А по-моему, это располагает, – неожиданно сказал профессор. – Дети любят животных, а коза в лаборатории – очень необычно, это запомнится больше, чем все остальное.

– Чтобы завтра же, – сказал Сенокосов, взял папку и ушел в кабинет.

Глава шестая

«Час отдыха» они проводили во дворе. В этом суджукский гимнасий ничем от прочих школ не отличался – у всех после четвертого урока была большая получасовая перемена для отдыха. Общее расписание по всей стране. Только в московском гимнасии был перекрытый стеклянной крышей внутренний двор, где и крутились все классы с первого по одиннадцатый, а здесь двор был открытый, совмещенный с телостройной площадкой.

Денис сидел на лавочке мрачнее тучи. Катя второй день пыталась его отвлечь от черных дум об отобранных коньках и общей несправедливости мира. Выходило пока неважно.

Сегодня она решила рассказать о внутренней жизни класса, и Денис краем уха все же ее слушал.

Рыжая умела говорить по делу. Глаз у нее был цепкий, а язык острый. Если бы все слышали, какие сравнения она подбирала для одноклассников, у нее были бы неприятности. Или они у нее уже есть? Вон какие взгляды кидают Анжела и Вика.

– Да, подруги сильно недовольны, – Локотькова проследила его взгляд. – Я тебя вроде как присвоила. Ты себя чувствуешь порабощенным?

Денис фыркнул.

– А зря, тебе стоит навести мосты, – заметила Катя. – Они из свиты нашей королевы, с ними правильно дружить. А со мной – не очень.

– Ты про Шевелеву?

– Ага. Как там в старом фильме – «спортсменка, комсомолка и просто красавица»? Ты знаешь, что она дочка судебного обвинителя Суджука? Единственная и несравненная.

– Я ее с Федей видел, – сказал Денис. – Как раз тогда, когда на казаков напоролся. Они в трактир приехали.

– В «Руно»? – с пониманием спросила Катя. – Да, они туда часто заглядывают. Знатное место, для своих…

– Как их вообще туда пускают, там же алкоголь.

– Такой большой, а маленький, – восхитилась Катя. – Я же тебе говорю, у Маши папа – городской судебный обвинитель. А у Феди папа удачно женился. Семейство Фань в нашем крае много чем владеет. Старший Веселовский, например, зерновой причал в Суджуке держит.