Левая Политика. Левые в России - [5]

В этом пассаже интересно то, что автор, крайне критически относящийся к марксизму, тем не менее, вынужден всё-таки признать, что в сегодняшний ФРГ марксизм по-прежнему актуален.

В чём же главная заслуга Маркса перед мировой культурой? Пожалуй, в том, что он изменил наше мышление. После Маркса уже нельзя рассуждать так, как до появления в свет его произведений. Даже его противники вынуждены так или иначе отталкиваться от его учения, мыслить с учётом тех категорий, которые он привнёс в экономику, социологию и антропологию.

Отнюдь не марксисты, американские философы Стивенсон и Хаберман пишут, что, если Кант был главным мыслителем эпохи Просвещения, то Маркс является главным теоретиком промышленной революции. Эти же авторы утверждают, что большая часть предложений из «Манифеста Коммунистической партии» была реализована в развитых капиталистических странах. Правда, не путём революции, а путём реформ.

Как пишет французский философ Корнелиус Касториадис: «Перестав быть конкретной теорией или пропагандируемой отдельными группами политической программой, марксизм пропитал собой язык, идеи и реальность до такой степени, что стал частью атмосферы, которой дышит любой вступивший в мир социального, частью исторического пейзажа, очерчивающего границы наших поисков и сомнений».

В сегодняшнем мире мы уже не можем говорить о марксизме как о едином, целостном учении. На самом деле мы имеем дело не с одним, а с множеством марксизмов (структуралистским, аналитическим, экзистенциалистским, Хайдеггер-марксизмом, неомарксизмом, постмарксизмом, критическим марксизмом Франкфуртской школы и т. д.). При этом, как отмечает Касториадис, «пропасть разделяет не только официальный и оппозиционный марксизм: существует великое множество вариантов, каждый из которых отрицает все остальные».

Одна из множества современных интерпретаций марксизма видит в нём «перманентную критику капитализма, направленную на его гуманизацию».

Что касается советского марксизма, то он стал тем, против чего Маркс как раз боролся, то есть идеологией, искажающей сознание. Советский марксизм изменил бескомпромиссному критическому духу Маркса, превратившись в циничную апологию тоталитаризма. Как писал Касториадис, «идеологией марксизм стал прежде всего постольку, поскольку превратился в официальную догму власти, утвердившейся в так называемых “социалистических” странах».

В какой-то мере можно согласиться с теми, кто утверждает, что в наше время лишён всякого смысла вопрос: что бы сказал Маркс по поводу того или иного события, что бы он одобрил и против чего бы протестовал, поскольку, будь Маркс нашим современником, он бы был другим, нежели Маркс XIX века, и мыслил бы иначе.

Тем не менее, как говорилось на прошлогодней конференции «Переосмысливая Маркса» в Массачусетском университете, и в наше время марксизм остаётся актуальным; более того, в мире даже наблюдается своеобразный ренессанс марксизма.

В чём же секрет жизненной силы этого учения?

По нашему мнению, марксизм становится популярным по мере того, как в мире обостряется социальная несправедливость, растёт пропасть между богатством и бедностью. В общем, притягательность марксизма в том, что он попытался представить, пусть не бесспорный, проект социального освобождения, к которому продолжает стремиться человечество.

Что же касается самой марксофобии, то она имеет не рациональный, а сугубо эмоциональный характер и в этом смысле представляется интеллектуальным самооскоплением. Марксофобия с психологической точки зрения — это лишь один из симптомов того, что называется сознанием «авторитарной личности», которая, увы, доминирует в украинском и российском обществе.

Психологические корни марксофобии лежат в болезненных проявлениях индивидуального и коллективного бессознательного, в его комплексах и фобиях. Именно поэтому марксизм, понимаемый как наука, как «критическая теория общества», вполне способен стать действенным средством социальной психотерапии. Однако это уже тема для отдельного разговора.

Марксизм и современные левые: возвращение в политику

Василий Колташов

Ещё какие-нибудь два года назад многим казалось невероятным, что марксизм вновь будет востребован политически. В части левых умов национал-патриотическая идеология выглядела могучей опорой «обновлённого коммунизма». Зюганов, его окружение, многообразные политики из КПРФ бескомпромиссно утверждали: державный патриотизм — это коммунизм сегодня. С этим не смели спорить даже молодые левые, уже усевшиеся за Маркса, пока ситуация не изменилась.

Основная масса российских левых, в том числе молодых, пришедших в политику после 2002 года, и сейчас — патриоты-государственники. К коммунизму их убеждения могут быть отнесены только ценой невероятной абстракции. Говорить о марксизме не приходится — от него они в большинстве пока слишком далеки. И, тем не менее, марксизм начал своё возвращение в политику именно среди этого поколения.

Теоретическим, в смысле его отдалённости от политики, марксизмом продолжали заниматься и после распада СССР. Университетская профессура по-прежнему читала лекции с «марксистским душком», при этом взбадривая их изрядной долей патриотических чувств. Исследователи опирались на диалектику, а аспиранты цитировали Энгельса. Но в политике после короткого всплеска революционного сталинизма уверенно возобладал державный «коммунизм». Причину этого не стоит искать далеко: мистический имперский коммунизм был вызван разрухой в умах, наступившей в результате ломки социальной и экономической структуры советского общества.