Лев Толстой и его жена. История одной любви - [13]

Первым поклонником Софьи Андреевны был тот самый студент-учитель, который пытался «развивать» ее. Этот «нигилист» — живой и быстрый — носил очки и лохматые густые волосы, зачесанные назад. Но практическая девушка осталась холодна к воздыханиям бедного «учителя». Однажды, помогая Софье Андреевне переносить что-то, отчаянный малый схватил ее руку и поцеловал.

— Как вы смеете?! — закричала она, брезгливо отирая носовым платком место поцелуя.

Последовали энергичные жалобы матери. Но в поведении девушки, вероятно, были элементы задора и кокетства.

— Бери пример, как держит себя Лиза, с ней этого не случится, — последовал ответ хозяйки дома.

На смену «нигилисту» явился кадет старших классов — Митрофан Поливанов. Он принадлежал к состоятельной дворянской семье с хорошими связями. На этот раз сердце Софьи Андреевны не осталось равнодушным. Теперь она уже не отнимала брезгливо рук, когда молодой человек прикладывался к ним на репетициях домашнего спектакля… Невинный роман тянулся довольно долго. Уезжая по окончании курса, в Петербург, в академию, Поливанов сделал предложение, получил согласие, но просил предмет своей любви считать себя свободной и не связанной словом. Переговоры эти, конечно, носили полудетский характер. Взрослые только догадывались о секретах молодежи. У маленькой Танечки были свои тайны. Игры с куклою Мими она сменила романическими мечтами о кузене Кузминском — корректном и выдержанном правоведе, за которого собиралась выйти замуж.

К этому миру московских средней руки барышень «с влюблениями разными и ленточками и со всей поэзией и глупостью молодости» прикоснулась исключительная по своей сложности натура Льва Толстого. И эта встреча имела самые серьезные последствия для всей жизни великого писателя.

Глава третья Любовь

1

В один майский день 1856 года к даче доктора Берса в Покровском-Глебове подъехала коляска. Трое почетных гостей появились на веранде: «дядя Костя» — Иславин (брат хозяйки дома), барон Менгден и офицер граф Лев Толстой. Неожиданный приезд произвел маленький переполох. Обед давно кончился, прислуга отпущена была в церковь, а гости оказались голодны. Хорошенькие дочери доктора Берса суетились, получив от величественной и спокойной матери разрешение накрыть на стол, подать оставшиеся кушанья и прислуживать гостям. Две старшие девочки — тринадцатилетняя Лиза и двенадцатилетняя Соня — в восторге от непривычного дела — весело бегали и хлопотали. Маленькая десятилетняя Таня чуть не плакала: сестры решительно устраняли ее от интересной «игры».

После обеда хозяин дома оживленно расспрашивал графа Толстого про войну и Севастополь. Зашла речь о Севастопольской песне, приписанной Толстому. Она причиняла ему в Петербурге большие неприятности.

Все хотели ее слышать. Иславин сел за рояль и заиграл ритурнель. Толстой отказывался. Тогда появилась на сцену маленькая Танечка, уже проявлявшая замечательную музыкальность. Ей сказали слова первых куплетов, и Лев Николаевич, смеясь, принялся петь в компании десятилетней девочки. Много говорили о «Детстве» и «Отрочестве». Перебирали действующих лиц обоих рассказов. Все это было так близко обеим семьям… Девочки внимательно слушали семейные комментарии к произведениям, которые они уже знали и любили.

Потом гуляли. И «почетные» гости школьничали и играли в чехарду…

Вечером в Москве Толстой писал в своем дневнике: «С Костенькой обедали у Любочки Берс. Дети нам прислуживали; что за милые, веселые девочки».

2

В последующие годы Лев Николаевич редко бывал в семье доктора Берса.

Но вот летом 1861 года он вернулся в Россию из второй поездки за границу. Несмотря на массу работы, он вырывался иногда из деревни в Москву. Попав как-то к Берсам, он был поражен переменою, которую нашел у них: «милые девочки» выросли в красивых барышень. Две старшие уже сдали свои экзамены, носили длинные платья, переменили прическу, выезжали. Лев Николаевич заинтересовался ими и стал часто бывать в доме. Он приезжал днем, вечером, к обеду и сразу сумел сделаться своим человеком. С серьезной Лизой он беседовал о литературе, задавал ей темы статей для ребят своей школы. («О Лютере», «О Магомете»), которые впоследствии напечатал в приложениях к своему журналу. С сентиментальной Соней Толстой играл в четыре руки, сидел с ней за шахматами, одушевленно рассказывал про своих любимых учеников. С «чертенком — Татьянчиком» он школьничал, сажал себе на спину и возил по комнатам; задавал задачи, заставлял говорить стихи. Иногда он собирал всех (гостей и домашних) вокруг рояля, учил их петь романсы и молитвы… Он выделял особенно голос молоденькой Тани (ей шел пятнадцатый год), часто аккомпанировал, возил ноты и называл «madame Viardo» — или, ввиду ее всегдашней жизнерадостности — «праздничная».

Иногда Лев Николаевич импровизировал сюжеты маленьких опер и заставлял молодежь подбирать слова («чем непонятнее — тем лучше») и петь на знакомые всем мотивы.

Раз он принес с собою повесть Тургенева «Первая любовь» и, прекрасно прочитав ее вслух, в назидание девицам сказал: «Любовь шестнадцатилетнего сына, юноши, и была настоящей любовью, которую переживает человек лишь раз в жизни, а любовь отца — это мерзость и разврат».