Лев Спарты - [17]

Дверь открылась, едва успел стихнуть звук. В проеме показался Леонид.

– Который час, Агафон?

– Светает. Час назад прискакал посланец Фемистокла.

– И ты не разбудил меня?

– Тебе нужно было отдохнуть.

– Что он сообщил?

Агафон взглянул на Мирона и, подойдя поближе к царю, пробормотал:

– Фемистокл призывает спартанцев выступить как можно скорее. Прошел слух, что Фивы и Мантинея запросили у Ксеркса условия.

– Трусы! Пошли Фемистоклу сообщение – мы выступаем сегодня. И подними мою личную охрану.

– Будет исполнено.

Когда Агафон отошел, Мирон сделал шаг вперед и уважительно поклонился царю. Леонид с одобрением посмотрел на широкие плечи и тугие мускулы юноши.

– Говори.

– Срочный вызов, господин. Из Совета – нужно выслушать предсказание оракула. Вестник только-что прибыл.

Охваченный дрожью предвкушения, Леонид вернулся в комнату за плащом. Итак, у оракула был испрошен совет, причем не им, а эфорами. Все было сделано правильно и в полном соответствии с установленным порядком, но сам факт проявленной Советом инициативы почти не оставлял сомнения в том, какого рода будет прибывшее сообщение.

Царь поспешил в зал Совета. Он появился последним. Леотихид восседал на своей скамье, а эфоры более походили на трибунал, ожидающий появления Леонида, чтобы вынести приговор по его делу.

Когда все уселись, Ксенафон хлопнул в ладоши, и вошел вестник. Он встал лицом ожидающей семерке – двум молодым прекрасно сложенным царям и пяти дряхлым крючконосым членам совета.

Несмотря на свои ожидания и скептицизм, Леонид напрягся.

Вестник достал деревянную табличку, опустил на нее глаза и начал озвучивать предсказание.

– Выслушайте предначертанное вам, о спартанцы! Либо ваш великий город будет разрушен персами, либо Спарта оплачет смерть царя.

Ксенафон слегка повернул голову, и Леонид успел заметить лукавый отблеск в его глазах. Сидящий рядом Леотихид сделал шумный вдох.

– Даже сила быка… или льва, – теперь напрягся Ксенафон, метнувший быстрый взгляд в сторону Леонида, – даже они не смогут помешать свершению пророчества: либо жертвой падет ваш царь, либо город.

В гробовой тишине вестник опустил табличку. Наконец, Ксенафон сказал:

– Можешь идти.

Они подождали, пока вестник вышел из зала. Даже после его ухода никто не нарушил общее молчание. Прошло еще немного времени, и это сделал Ксенафон.

– Жрица сказала свое слово.

– Да! – вскричал Леонид, внезапно сбросивший оцепенение давящей тишины, – и какой же хитрый ум у того, кто вложил эти слова в ее уста!

В замешательстве эфоры дружно зашипели. Один из них в ярости повернулся к царю.

– Не усматривает ли царь во всем этом какой-либо обман? Или подкуп? Не осмеливается ли он утверждать, что…

– Я утверждаю, что оракул продемонстрировал многозначительную тенденцию, посоветовав многим государствам пойти на сговор с Ксерксом. Возможно, в основе этих рекомендаций лежит осторожность. Но даже если нам грозит верное поражение, я не думаю, что мы должны прислушиваться к советам осторожных! – он встал со скамьи и гордо откинул голову. – Сообщение не содержит ничего хорошего для Спарты или для одного из нас – Леотихида или меня. Молю богов – пусть я погибну, чтобы Спарта могла жить!

Он сошел со ступеньки и направился к выходу. Прежде, чем он успел приблизиться к двери, к нему бросился Ксенафон.

– Царь Леонид… В пророчестве из Дельф нет ничего, что говорило бы в пользу союза с Афинами. Ни одного слова…

– Оракул указал две альтернативы, и обе они подразумевают войну, – жестко произнес Леонид. – Дело Совета – объявить ее. Я передаю свой голос царю Леотихиду, мне нужно сегодня еще многое успеть.

Он вышел под лучи утреннего солнца. Кристально чистый воздух придавал ослепительность белизне домов на противоположной стороне улицы. Послышались звуки флейт, наигрывающих традиционную мелодию марша. Из-за спины царя возник Ксенафон. Вдоль по улице к ним приближалось подразделение личной охраны Леонида. Воины были облачены в полный комплект медных доспехов, вес которых сказывался на тяжести их поступи; на их плечах горели красные плащи спартанских гоплитов.

Несмотря на ранний час, мальчишки распознали знакомые звуки и вприпрыжку бежали рядом. Там и здесь на улицу выходили женщины и молча смотрели на колонну.

Ноги поднимались и с шорохом опускались в дорожную пыль.

Стоя в тени колонны, Ксенафон мрачно сказал:

– Ты уже поднял солдат и заставил их пройти маршем по городу?

– Да, – ответил Леонид.

– Без разрешения Совета?

– Была поднята только моя личная охрана, которая не подчиняется решениям Совета.

– Но это нарушает покой города.

– Никакого нарушения покоя нет и не будет, – произнес Леонид. – Я дал разрешение моим людям отправиться по домам. Им следует привести в порядок свои дела – это может быть их последний визит.

– Предпринять такой шаг во время мира – это неслыханно!

– Не может быть мира для Спарты, – сказал Леонид, – пока над другими греками нависает тень рабства.

Он спустился по ступенькам и вышел на яркое солнце.

– Желаю вам доброго утра, господин, – бросил он через плечо.

VII

Подпрыгнув, Теусер ухватился за верх стены и перебросил свое тело на другую сторону. Проделал он это с той ловкостью, которая приходит после многочисленных тренировок. Он опустился на ноги среди густой растительности и нетерпеливо направился к месту встречи. Элла ждала его. Она была вся в белом, и на мгновение показалась ему божеством среди подвяленной солнцем зеленой листвы, бурого кустарника и вьющихся лиан. Но тут ее руки обвились вокруг его шеи, и она сразу стала очень земной.