Лев пробуждается - [123]

Ради чего? Эта мысль всегда проскальзывала тихой сапой, как Дьявол, притаившийся за плечом. Ради сына, заученно ответил он, но поморщился. Пятнадцатилетний. Еще юный, но единственный выживший из всего выводка. Слишком надолго брошенный в одиночестве после смерти матери… как всегда, воспоминание об Элеоноре встало перед ним, и длань смерти схватила за горло. Долгое одиночество странствия, дыра в его жизни на ее месте по-прежнему черна и бездонно глубока, и ее не заполнить никакими каменными крестами в память о ней, сколько б их ни было.

Пусть отрок еще малость потешится, плетя лозы и копая землю, но в конце концов он взойдет к величию, постигнет, что значит быть наследником Короны, или, Святая Задница Господня, Эдуард заставит его…

А истина в том, что Господь возложил на него миссию — спасти Святой Град. Когда валлийцы и скотты будут блюсти его пределы с севера и запада, он сможет отдать все силы крестовому походу; хотя реальность Паладина Божия оказалась вовсе не такой, как он думал.

Собравшиеся государи увидели противоестественно высокого, чуточку сутулого тощего человека с длинными конечностями. Былая золотая шапка его волос стала белой, как лебяжий пух, тщательно уложенные кудри над ушами растрепались, а борода закручивалась от подбородка, как кривая сабля. Под припухшими глазами набрякли лиловые мешки, потому что его камер-лакеи оставили все свои мази и пудру в потерянной обозной повозке и не могут создать иллюзию его здоровья и энергии.

Теперь каждый видит, как осунулось его лицо, кожа на скулах натянулась, а одно приспущенное веко придает ему лукавый вид, будто он того и гляди проведет их всех через круги Ада. Впрочем, подумал Де Ласи, это может быть не так уж и далеко от истины.

— Вы желаете совета, государи мои, — бесстрастно произнес Эдуард, не скрывая неудовольствия.

Де Ласи покашлял. Даже будучи чуть ли не доверенным лицом короля, граф Линкольнский не знал, далеко ли простирается эта дружба.

— Армия голодает, — заявил он. — Дезертирство процветает. Валлийцы… бесятся.

Кто-то хихикнул, и винить его Эдуард не мог. «Бесятся» — сильное преуменьшение того, что вытворяют эти черные горные гномы даже друг с другом. Похоже, уже некоторое время единственные сражения на шотландской почве разыгрываются между пьяными валлийцами и всеми, кто подвернется им под руку. В конце концов английские рыцари атаковали самых задиристых и перебили восемьдесят человек; теперь валлийцы ворчат о переходе на сторону скоттов.

А все его собственная вина. Корабль прибыл, и ожидавшие еды обнаружили, что весь его груз составляет вино. Чтобы сдержать недовольство, Эдуард повелел выдать его войску; валлийцы насосались на пустой желудок, и руки у них зачесались. Пришлось позволить Эмеру де Валенсу возглавить кавалерийскую атаку, дабы восстановить порядок, и валлийцев проредили. Теперь остальные дуются.

«Дьявол с ними со всеми, — свирепо подумал Эдуард. — Пусть валлийцы дезертируют к скоттам — хотя бы тогда я буду знать врага и смогу загнать их обратно в задницу к Сатане, откуда они и явились на свет».

Первым делом найди своего врага.

— Никаких вестей, граф мой Линкольн?

Де Ласи расслышал не только насмешливые нотки, но и подспудное отчаяние вопроса. Если армию скоттов найти не удастся, да притом в ближайшее время, придется уходить на юг, чтобы повторить все это сызнова в будущем году. А позволить себе это английская держава и ее король не могут, понимал Де Ласи.

— Сэр Брайан де Джей и его храмовники ищут их, государь мой король.

Ну, хоть какое-то подспорье для Короны — горстка английских тамплиеров, ищущих королевского благорасположения, пришли, дабы присоединиться к Длинноногому под тем видом, что своими действиями шотландские крамольники исторгли себя из лона Церкви. Очень кстати, что епископ Бек охотно согласился, хотя убедить удалось немногих, и шотландские храмовники желанием вступить в его ряды отнюдь не пылают, хотя их магистр Джон де Соутри и присоединился к армии.

Не имеет значения: несмотря на скудное число, тамплиеры пользуются грозной репутацией, а уж раз во главе выступают сразу двое магистров, то сам Господь на стороне английского войска, сейчас расползшегося по землям прецептории Храма в Листоне в ожидании вестей о скоттах.

И все же армия, созванная ценой немалых затрат и трудов, тает с такой же скоростью, с какой растут расходы, подумал Эдуард. Раны Христовы, да он призвал людей еще в феврале, когда сам воевал во Фландрии, отрядив их на север в подкрепление де Варенну. На Рождество было 750 копий и 21 тысяча пехотинцев, а к концу марта осталось лишь пять тысяч, так что все пришлось повторить сызнова, прибегнув к валлийцам и иноземцам.

Он хотел покончить с этим. Ему предстояла женитьба, за которую пришлось дорого заплатить перемирием с Филиппом Французским, получив шестнадцатилетнюю невесту по имени Маргарита. Христе, ему уже под шестьдесят, однако она досталась с настоящим сокровищем — повозкой золота и ключом от города Гиень, так что он может позволить себе пропускать смешки мимо ушей. Конечно, у него за спиной, в лицо никогда, — но он все равно их слышал.