Лев Майсура - [115]

Джеймс глядел на своего бывшего учителя и молчал. Сердце его было полно жалости.

— А где «Ганнибал», дядя Том?.

Тот молча пожал плечами.

— Что с тобой?

— Со мной? — старик поглядел на ладони, зачем-то потер ими колени и грудь. — Со мной, брат, кончено! Раз моряк продает свой сундук, значит, ему крышка! Конец!

Канонир ни о чем не расспрашивал Джеймса. Ему, как видно, все было безразлично.

— Сколько дашь? — кивнул он на сундук.

Не говоря ни слова, Джеймс вытащил из кармана крупную золотую монету. Старик взял ее, разглядел и усмехнулся.

— Переплатил...

Упершись руками о землю, он с трудом поднялся на ноги и отряхнул песок.

— Ты куда?

— Прощай, Джимми!

— Подожди! Поедем в Англию. Слышишь, дядя Том?

— Я тебе сказал, прощай. За мной ходить не смей!

С крепко зажатой в кулаке монетой, неверно ступая босыми ногами по горячему песку, канонир направился к дощатому бараку, на вывеске которого красовались изображения бутылок и стаканов.

Джеймс глядел на канонира до тех пор, пока сгорбленная его фигура не скрылась в дверях, откуда неслись крики и песни. Ясное дело — старик не нужен более королевскому флоту. Одинокий и бездомный, он обречен на гибель в далеком чужом городе. Вздохнув, Джеймс уложил дневник, смену белья и кошелек с деньгами в сундучок, перекинул его через плечо и пошел в порт.

В порту качался лес мачт. На рейде стояло множество военных и торговых кораблей Компании. Крепко пахло смолой, свежей древесиной и влажной пенькой. Недалеко от берега переваливался на серой невысокой волне трехмачтовый купец Компании «Нептун». Пришлось поскучать пару часов среди груды ящиков и бочек, пока от черного борта «Нептуна» не отвалил низко сидевший бот. Когда бот ткнулся носом в песок, матросы стали выгружать из него ящики с новенькими мушкетами. Старший из матросов мельком глянул на подошедшего Джеймса:

— Новый матрос?

— Да.

— Обожди, выгрузимся...

Через полчаса работа была закончена. Матросы разобрали весла, и бот легкими рывками пошел к кораблю. А Джеймс с жадностью глядел на берег страны, куда он впервые ступил пять лет назад и где ему пришлось испытать столько приключений. Прощай, Индия!

Страницы из дневника

«...1787 года.

Скоро уже месяц, как «Нептун» покинул берега Индии. Впереди — долгое путешествие. Я слышу кругом английскую речь, брань офицеров и матросов. Хлопают на ветру паруса. Скрипят мачты. В положенное время бьют склянки. И мне все чаще начинает казаться, что Бомбей, поход на Беднур, сражение под его стенами, плен и тюрьма, побег из Курга — все это долгий и смутный сон...

Когда мы, матросы, скребем палубу «Нептуна», плетем маты или драим медяшку, иногда удается услышать, о чем толкуют пассажиры. На корабле их много. Это отставные офицеры Компании, плантаторы и торговцы пряностями из Калькутты, Мадраса и Бомбея. Они везут в Англию большие деньги, обедают вместе с капитаном и целыми днями гуляют по палубе.

Все они недобрыми словами поминают Типу. Майсурский принц упорно мешает Компании торговать с Малабаром. Он основал на Малабаре фактории, которые ведут широкую торговлю с Пегу, Маскатом, Турцией, Ираном и многими другими странами. Все считают его своим кровным врагом и без конца рассказывают друг другу невероятные истории о зверствах и кровожадности этого правителя. Ему предрекают скорую гибель от английского оружия.

Меня утешает мысль, что я не стал в Индии грабителем. Многие обитатели верхней палубы «Нептуна» чем-то напоминают Сандерса. Зато вся команда набрана из людей, которые не везут из Индии ничего, кроме болезней и ран, тяжелой привычки к вину и горечи от несбывшихся надежд разбогатеть.

По ночам, когда матросы храпят в гамаках или режутся в карты, я подолгу вспоминаю пережитое в стране Типу. Мне снова видятся люди, которых довелось там узнать, — Сандерс, убитые Томми и Сагуна, генерал Мэттьюз и многие, многие другие. А когда я открываю морской сундучок, мне всякий раз приходит на память старый канонир. Наверное, его уже нет в живых.

Я спешу в Англию, однако никто там меня не ждет...»

Эпилог

— Что пялишься на корабли, парень? Не видал их, что ли?

Джеймс оглянулся на десятника. Тот, вытянув ноги, сидел на низкой скамье и набивал трубку. Его подручные уже сняли со шпиля витки каната и тоже примащивались отдохнуть. Работа была тяжелая...

— Твоя очередь, — продолжал десятник. — Марш в воду.

— Сейчас...

Джеймс со вздохом стянул с себя рубаху и штаны. Взяв смоляной канатный конец, подошел к краю понтона. Сквозь мутную воду едва виднелись остатки затонувшей барки. Ее шпангоуты, словно скелет огромной рыбы, белели в толще воды. Их оставалось уже немного. Джеймс глубоко вдохнул воздух и прыгнул в воду. Закрепив канат, он вновь показался на поверхности.

— Тяните. Не сорвется...

— Здоров ты нырять, парень! — восхитился десятник. — Настоящий тюлень!

Джеймс выбрался на понтон. Рабочие отложили трубки, наладили канат на деревянном шпиле и налегли на брусья. Шпиль пошел выбирать канат, выламывая шпангоут из брюха занесенной илом барки.

Когда работа подошла к концу, Джеймс крепко растерся полотенцем и начал одеваться. От долгого пребывания в холодной воде сильно ломило тело и болела голова. Однако выйдя из лодки на берег, он добрых два часа сидел на бревне, наблюдая за кораблями.