Лев Лангедока - [8]

— Если они посмеют, тебе не доведется этому порадоваться при жизни!

Оба парня медлили, давешний противник Леона явно не был склонен проявлять пылкое усердие, и Мариетта изо всех сил ударила коня пятками в бока. Сарацин стрелой вылетел из распахнутых настежь ворот, сбив на землю насмерть перепуганного Пьера Дюрока, который явился узнать, кого или что обнаружили у него в амбаре непрошеные гости.

— А теперь совершим маленькую верховую прогулку, — обратился Леон к своему пленнику. — В самое приятное для этого утреннее время в сельской местности.

Он широко улыбнулся и, все еще сжимая в одной руке нож, в то время как другой рукой удерживал поводья, пришпорил коня и галопом понесся следом за Мариеттой навстречу солнечному свету.

Более мужественный человек немедленно сбросил бы его с седла, но Леон знал, насколько труслив тот, кто понуждает других пытать обреченных мучеников и разжигать костры. Скрюченная фигура в седле перед ним оставалась неподвижной все время, пока он мчался по лугам к лесу, где начиналась проезжая дорога. Расстояние между ним и Мариеттой сокращалось с каждой минутой. Она обернулась и, увидев развевающееся на ветру черное одеяние, вскрикнула от страха; потом, разглядев широкие плечи Леона, в руке которого сверкнула сталь, натянула поводья, и едва Леон подъехал к ней, просияла от радости.

— Вы это сделали! Ох, а я так боялась, что они вас убили!

— Чтобы это сделать, понадобилось бы больше народу, чем два малодушных подонка и один лишенный всякого соображения дурак, — произнес Леон с презрением.

— За это ты будешь гореть в аду.

И без того резкие черты белой как мел физиономии инквизитора при этих словах как бы еще более обострились, тонкие губы сжались в почти незаметную тонкую линию.

— Во имя спасения души моей надеюсь, что нет, — ответил Леон. — Я нахожу ваше общество достаточно скверным здесь, на земле, чтобы встречаться еще и в потустороннем мире.

Леон пустил коня в галоп, и скоро над их головами простерся зеленый покров лесных ветвей.

Оставив за собой несколько миль от усадьбы Дюрока, Леон натянул поводья и предложил своей дрожащей от страха жертве спешиться.

— Как вы намерены с ним поступить? — спросила Мариетта. — Вы убьете его?

Леон посмотрел на серое, как зола, лицо и глаза, полные ужаса. Куда только исчезла из них ледяная властность — осталась лишь ненависть.

— Я не намерен опускаться до этого, — произнес он небрежно, ударив свою жертву в плечо носком своего желтого сапога. Инквизитор споткнулся и едва не упал. — Я лишил жизни многих, но только в сражениях. Этот подонок не достоин называться мужчиной, так что позволим ему уползти в свою нору как можно скорее.

Он снова толкнул инквизитора сапогом, и тот распростерся на земле. Леон с улыбкой обратился к Мариетте:

— Чем скорее мы удалимся на приличное расстояние от Эвре, тем лучше. Что вы на это скажете? — спросил он, глядя, как Сарацин нетерпеливо роет землю копытом.

— Я скажу да, — ответила Мариетта, отводя с лица густые пряди медно-рыжих волос.

Она не знала, куда они поедут, но это ее ничуть не беспокоило. Слегка шлепнув Сарацина ладонью по крупу, Мариетта пустила коня в галоп по пыльной дороге следом за Леоном.

Глава 2

Она оглянулась только один раз. Вдали виднелась над морем деревьев окутанная дымкой вершина холма Вале. Натянув поводья, Мариетта остановила Сарацина и сквозь пелену слез посмотрела на эту вершину.

Леон круто развернул коня инквизитора и направился к Мариетте. Когда он приблизился к ней, она вздернула подбородок и расправила плечи. Прошлое осталось позади. Теперь имело значение только будущее.

Сильная, красивой формы рука дотянулась до ее ладони. Мариетта посмотрела на Леона и заметила, что глаза ее спасителя вовсе не такие темные, как ей сначала показалось, — они золотисто-карие. Его взгляд был добрым и сочувственным, в нем не было и намека на ту ироничную усмешку, которая приводила Мариетту в ярость. Он смотрел на нее с пониманием, и она была признательна ему за это. Мариетта улыбнулась:

— Это было в последний раз. Обещаю, что больше не стану плакать.

— Признателен хотя бы во имя спасения моего воротника.

Мариетта глянула на измятое кружево, которое было таким безупречно-чистым и нарядным в предыдущий вечер, и слегка покраснела.

— Это я такое натворила? Не могу вспомнить.

— Не имеет значения, — великодушно произнес Леон, подумав, что если бы лакей, который прислуживал ему в бытность при королевском дворе, был повинен в небрежном обращении с дорогим украшением одежды, то он спустил бы с него шкуру.

— Я могу сделать для вас новый воротник, точно такой же.

— Не такой, — возразил Леон, когда они продолжили путь. — Этот воротник сшит из самого лучшего кружева, какое вяжут в Шантильи.

— Такое кружево, как из Шантильи, может связать кто угодно, — непочтительно заявила Мариетта. — Моя бабушка была родом из Венеции, а венецианки вяжут самое лучшее кружево на свете.

Она изрекла чистую правду, и на Леона ее слова произвели соответствующее впечатление. Кружево, которым были отделаны отвороты его сапожек, обошлось ему чуть ли не в целое состояние. Теперь он по крайней мере мог не беспокоиться о будущем Мариетты. Кружевница всегда заработает себе на пропитание.