Летучий голландец - [33]

Клиент, похоже, кончил.

Марго сползает с мужчины и чувствует, как у нее болят мышцы ног.

Клиент в презервативе, семя — для жены, они всегда так говорят, ортодоксальные.

Теперь он примет душ и уйдет, и она свободна.

Ей бы еще сходить в парикмахерскую: она давно не подкрашивала волосы.

От рождения они у нее черные и вьющиеся, а сейчас она кудрявая блондинка.

С большими темными глазами.

Она не похожа на мать, у той и внешность чисто русская.

Марго закрывает дверь за клиентом.

Деньги он отдал ей в конверте.

Она отсчитает свою долю и уберет в сумочку, но это чуть позже.

Когда хоть полчаса, но полежит на кровати, чтобы утихла боль в ногах.

Он ее уделал, обрезанный пейсатый козел.

Она не любит ортодоксов, как не любит и арабов.

У тех встречаются неимоверно длинные члены, только вот какие-то мягкие. И потом — она их боится.

Никогда не знаешь, что араб выкинет, даже христианин.

У них глаза лживые-лживые, а у ортодоксов — безумные.

Через полчаса она примет душ, отдаст часть денег мадам и сядет в машину.

В свою старенькую «мазду».

Очень старенькую.

Но в ней есть кондишн, и она еще вполне бодро бегает.

Почему Адамастор говорил по-русски?

Марго становится страшно, по спине бегут мурашки.

Что ж, она любит, когда ей страшно.

И когда ей делают больно.

Она любит грубость, черный Адамастор вел себя очень грубо.

Дважды ударил ее по щеке.

Сначала по одной, затем — по другой.

И в ней все взорвалось, будто в душу ворвался космос.

Она это так и назвала: астральная половая агрессия.

Вечер, дорога забита транспортом, всюду опять пробки.

Придется отключать кондишн и открывать окна — кондишн жрет много бензина, а бензин — это деньги.

Она только и делает что зарабатывает деньги, но их все равно не хватает. Конечно, если каждый раз не откладывать на счет, станет легче, но тогда Франция сделает ей ручкой.

Ей делает ручкой какой-то подозрительный тип из «фиата-пунто», там окна тоже открыты, значит — экономят бензин.

Тип в темных очках, очень коротко стриженный.

И лицо загорелое, хотя тут у всех загорелые лица.

Он закуривает и выпускает в ее сторону колечко дыма.

Марго улыбается, машет ему рукой и трогается с места: пробка рассосалась, путь свободен.

— В это время всегда так! — сообщает Лева Максиму. — Из одной пробки в другую.

Они в дороге минут сорок, а продвинулись совсем чуть-чуть.

— Дальше будет проще, — обнадеживает Лева. — Проедем Натанью, а там уже рядом.

Банан смотрит по сторонам.

Типичные южные дома, типичные южные обочины.

Хотя он не ожидал, что здесь так много зелени.

А еще — что здесь так душно и влажно, он постоянно пьет, да еще Лева подначивает: мол, пей больше, тут требуется минимум два литра в день…

Внезапно Максим видит море, оно слева, четвертое море за это лето.

Или третье?

Смотря как считать.

Персидский залив, Аравийское море, Эгейское…

Это — Средиземное.

Значит, четвертое.

Они проезжают Натанью, впереди все еще маячит «мазда» с кудрявой блондинкой за рулем.

Крашеной кудрявой блондинкой.

— Вот тут мне как-то повезло, — хвастается Лева и тычет пальцем в автобусную остановку.

Банан вопросительно смотрит на приятеля.

Лева с готовностью рассказывает, как ему надо было добраться из Натаньи в Тель-Авив, был он без машины и спешил на эту остановку автобуса.

И опоздал на три минуты.

Всего на три.

А в автобус сел шахид, и автобус взорвался.

Лева помогал выносить раненых.

И трупы.

По берегу моря растут пальмы, по другую сторону дороги — кипарисы и еще какие-то деревья с крупными листьями. Да, зелени много.

— Это здесь ее много, — говорит Лева, — а там, куда ты собрался, сплошная пустыня.

— Я люблю пустыню! — отвечает Банан.

Они подъезжают к заправке, у которой стоит все та же «мазда».

— Здесь есть туалет, — информирует Лева. — Бесплатный.

— А в принципе какая такса за пользование? — спрашивает Максим.

— Шекель, — отвечает Лева. — Пописать — шекель.

— Это сколько?

— В долларе почти пять шекелей! — просвещает его Лева.

Банан выходит из машины размять затекшие ноги. Местные жители предпочитают небольшие машины, хотя почему — предпочитают? Просто держать большие — дорого. И все ездят пристегнутые. Сидит за рулем полуголая девка, и — пристегнута. И мужик рядом — тоже пристегнут. И на заднем сиденье пассажиры непременно пристегнуты.

Максим выходит из туалета и сталкивается с той самой крашеной блондинкой. Она опять улыбается ему. У нее пухлый рот, только вот глаз не видно — темные очки, тут все в темных очках, это можно понять, солнце жарит, как не жарило и на Крите.

Максим ответно улыбается девице.

Лева уже за рулем, пора ехать дальше.

Через Хадеру на север, к Хайфе, на горизонте совсем скоро покажется гора Кармель.

Минуя малюсенькие городки с непривычными названиями Гиват Ольга, Сдот-Ям, Атлит.

А еще — Цезарию, хотя с этим названием проще, оно явно дано в честь Цезаря.

Только вот — которого?

Слева — сплошь песчаные дюны, за ними плещется море.

Отливает синим бархатом.

Топорщится невысокими волнами.

Самый восточный берег Средиземного моря.

Сюда стремились крестоносцы.

Отсюда отправлялись в плавание финикийцы.

Между прочим, на карте Хайфа располагается прямо напротив Крита. Ну, почти напротив.

Справа — тоже песок, поросший низкорослыми сосенками.